— Я… Чтобы купить лекарство я, дурак, пошёл на чёрный рынок, и там меня обманули эти чёртовы «крысы»! — дрожащим голосом заговорил Рокки Хилл. — Пожалуйста, простите меня! Я потерял все свои сбережения! Всё, что у меня осталось, это вот это одинокое куриное яйцо… Пожалуйста, примите его в качестве оплаты, — с этими словами он аккуратно вытащил из-за пазухи яйцо и протянул его священнику, не поднимая головы.
— То, что ты возложил надежду на предателей и обратил свой взор на чёрный рынок, будет, конечно, наказано… Но Бог всегда протягивает руку помощи, даже таким заблудшим ягнятам, как ты. Только те, которые признают свои ошибки, могут и дальше продвигаться в своём пути к Богу, — Ферри взял у фермера яйцо и улыбнулся. — Вставай. Бог тебя прощает.
— Пра… Правда? — Рокки Хилл не мог поверить в услышанное.
— Посланники Бога никогда никого не обманывают, — Ферри отмахнулся от вопроса, и тут вдруг к нему подбежал послушник с коробочкой, в которой лежали лекарства. Ферри достал оттуда четыре флакончика и протянул их Рокки. — В твоей семье ведь четыре человека, если я ничего не забыл?
— Да, Ваше Святейшество! — мужчина боролся со слезами счастья, выступавшими у него на глазах. Он схватил драгоценные бутылочки и наклонился, чтобы поцеловать обувь священника. — Спасибо, спасибо, спасибо! Я посвящу всю свою оставшуюся жизнь Богу и Церкви!
Это зрелище впечатлило и стоящих в сторонке церковников. Они, как один, вдруг взорвались аплодисментами и радостными криками, приветствуя нового члена их верующей семьи.
Подождав, пока аплодисменты хоть немного стихнут, Ферри поднял табличку, при виде которой все замолчали. Затем он сухо сказал:
— Следующий!
Раздача Святого Эликсира продолжалась до самых сумерек.
И, услышав звук колокола из королевского замка, священник Перри решил заканчивать с дневной церемонией раздачи лекарства, которую он продолжит завтра утром. Он ушёл из главной залы, оставив за спиной молящую о спасении толпу.
Но, хоть его тело и устало, душа у священника была полна сил. Он не мог не чувствовать себя Богом, когда стоял в центре той залы и смотрел на толпу, которая изо всех сил пыталась привлечь его внимание и всячески ему угодить только лишь в обмен на флакончик с лекарством.
Хотя… Нет, это было бы неправильным описанием. Ведь всё, что обычно называют «Богом», есть сама Церковь. После того, как она разработала демоническую чуму и антидот к ней, Церковь обретала полную власть над жизнью и смертью — по крайней мере, так думал Ферри. Для него абсолютно стёрлись границы между Церковью и Богом. Он удовлетворённо вздохнул и ещё раз убедился в том, что отказ от наследства и уход в монастырь были единственным верным выбором в его жизни.
Никто не способен противопоставить хоть что-то перед подобной мощью. Богатый бизнесмен? Зажиточный титулованный аристократ? Да все они перед лицом смерти становятся равными и готовы пожертвовать что угодно, только лишь бы остаться в живых!
Когда Ферри заявился в зону для отдыха, к нему быстро подбежал какой-то священнослужитель и взволнованно зашептал на ухо:
— Ваше Святейшество, ко мне только что явилась одна из уличных крыс и заявила, что она достала какую-то важную информацию!
— Насчёт чего это?
— Что-то про беженцев с восточного региона! Детали крыса согласилась рассказать только Вам с глазу на глаз, — моментально ответил служка.
Из Гермеса для Ферри поступили вполне чёткие инструкции: нужно было выжать из демонической чумы и её антидота максимум пользы для Церкви, раздобыв как можно больше новых верующих. Поэтому, конечно, пропаганда Церкви среди беженцев тоже была одной из задач Ферри, но те люди не были такими уж полезными и важными, как жители столицы. Священник собирался ещё пару дней ничего не предпринимать, а потом вдруг появиться с лекарством — чудесным спасением — и вылечить ту половину беженцев, что останется в живых. Это должно произвести на них впечатление о том, что их король про них забыл… В результате примерно девяносто процентов жителей столицы должны будут принять веру в Бога. Такие заслуги однозначно отправят Ферри чуть дальше по дороге к званию архиепископа.
По крайней мере, Церковь всегда была очень честной, когда дело доходило до награды людей за их заслуги. Там не считались ни с чьим кровным родством или богатством. Если кто-то — любой человек, даже простолюдин! — как-то выгодно отличались на службе, то их повышали в звании.