И опять вперёд. Мы догоняли кого-то. Били. Вязали, если те сдавались в плен. Хотя связанных было немного. И мои бойцы и нергальцы предпочитали не замечать брошенное оружие и вытянутые руки. Ближе к вечеру меня нашла Ослека со своей свитой, и виконт Тавис, подъехав, сказал обвиняюще:
– Герцог! Скажите Её Величеству, что негоже ей в самое пекло лезть!
Я посмотрел на Ослеку в доспехе, разгорячённую, с мечом в руке, затем перевёл взгляд на себя, обагрённого чужой кровью, измятого, уставшего. И внимательно осмотрел виконта, клинок которого был весь в бурой засохшей крови. Усмехнулся, и виконт, тоже оглядев и себя и меня, вдруг махнул рукой, и пробормотал:
– Как знаете, – чем заставил расхохотаться и меня и королеву.
Вечером, когда военачальники подсчитывали потери, и пересчитывали забранное у пиратов добро, мы с Ослекой, Тависом, десятком нергальских дворян и моими соратниками сидели в шатре и ужинали.
– Это была славная битва, – хищно улыбнувшись, сказала королева.
– Битва? – хохотнул Яг, – Да это разве битва? Видели бы вы, Ваше Величество, сражение со зрожами!
Южане тут же навострили уши. По-моему, мы, с нашей магией, с нашей битвой строем, которую тут все уже успели оценить, казались им какими-то сказочными персонажами.
– А расскажите, шевалье Мораес! – попросила Ослека, кокетливо улыбаясь.
Ну, Яг и рассказал. Даже не подозревал, что в моём верном заместителе Яге такой талант рассказчика прятался. Толстой и Достоевский завистливо бы рыдали в сторонке, слушая, как шевалье Мораес живописал наши приключения. Из его повествования выходило, что мы прям сказочные богатыри. Чудо-герои и красные кавалеристы вместе взятые. Выходили, не ведая страха брать и освобождать города. Сражались с тёмными силами. Когда Яг дошёл до нашей битвы со зрожами, Курт и Макс старательно пряча лица в ладони, принялись считать количество убитым Ягом зеленокожих гигантов. При этом росту у гигантов прибавилось явно вдвое. Свирепости впятеро. А силы вдесятеро. В конце битвы шалопаи принялись шёпотом спорить, сколько же зрожей убил мой заместитель. Один насчитал сто пятьдесят, а второй сто тридцать. Я украдкой показал братцам кулак, и они на время заткнулись. Но ровно до второй битвы, где всё повторилось заново.
Королева и нергальские дворяне ахали, охали. В некоторых местах даже испуганно вскрикивали, потому как Яголь такой драматургии подпускал, что даже я еле от хохота сдерживался:
– Стоим мы, значит, в строю. За нами жители мирные, а навстречу нам огромная конная лава одного продажного виконта. И на лошадях не люди, а настоящие звери в человечьем обличие. И конские копыта бух-бух-бух об землю. И сердца у нас бух-бух-бух. Но не от страха, а от ярости за подлость!
– И обосрались мы не от страха, а от лютой ненависти! – не выдержал я.
Тут мои соратники грянули в такой хохот, что стены шатра задрожали, и к нам даже охрана заскочила, которой Торре рукой махнул, мол, вон идите, потому как говорить не мог от смеха. И только слёзы смахивал. Следом засмеялась и Ослека со своими придворными. Яг надулся, покраснел, набычился даже, но потом махнул рукой и тоже засмеялся.
– Вы, вашество, – отсмеявшись, сказал Яг, – Сами говорили, что храбрец даже не тот, кто не обосрался, а тот, кто с полными штанами сумел победу добыть!
– Это когда я такое говорил? – удивился я.
– Говорили, вашество, – тут же влез Рузер. – Было это, помнится, когда мы разбили торнийскую конницу, ехавшую в обход, и ночевали на холме перед решающей битвой!
– Герцог!– воскликнула Ослека, – А правда, что вы тогда с тридцатью тысячами сумели разбить миллионную армию?
– Ну, не так всё было, Ваше Величество, – улыбнулся я. – Нас было гораздо больше. Тысяч пятьдесят точно! А потом ещё дворянское ополчение собралось. И дворяне из Снэга пришли на помощь! А на Лесанию напало два войска, хорошо, если тысяч триста в общей сложности!
– Герцог преуменьшает, тётушка! – воскликнул виконт Тавис. – Просто он, как истинный дворянин всегда скромничает!