– Жалкий? – саркастически спросил Гарри. Болезненная усмешка перекосила лицо Рона.
– Нет! Я бы сказал, хрупкий. Ты был таким слабым. И одиноким. Так же, как и я. Как и все.
– Я был одинок в первом семестре, Рон. Твое поведение отвратило от меня большинство гриффиндорцев, – обвиняющее сказал Гарри.
– Я не мог изменить этого!
– Ты должен был подумать, прежде чем действовать, но не сделал этого. Ты позволил вести себя своим чувствам, – не переставал отчитывать Гарри.
– Я знаю! – воскликнул Рон. – И теперь я… я жалею.
Гарри сел и посмотрел Рону прямо в глаза.
– Твои извинения с каждым разом все хуже. Это для меня – самое оскорбительное. Ты пожалел меня, и жалость пробудила в тебе некоторые не столь отрицательные чувства… Нет, Рон. Мне не нужна твоя жалость. Мне не нужна чья-то жалость.
Гарри встал и повернулся, чтобы уйти.
– Ладно. Это значит, что ты меня никогда не простишь. Я унижаю сам себя…
– Прекрати.
– Но чего ты ждешь? – отчаянно воскликнул Рон.
Гарри остановился. Действительно, чего он ждал от Рона? Мальчик уже извинялся трижды или даже больше, а он снова и снова отказывался его простить, но почему? Чего Гарри не хватало в извинениях? Искренности? На этот раз Рон был искренен. Сожаления? Рон жалел о том, что сделал, даже если вначале его мотивы были довольно эгоистичными. Симпатии? Рон где-то в глубине души симпатизировал ему.
Гарри скрестил руки перед грудью и на сей раз заглянул в себя.
Нет. Он ждал от Рона другого. Он ждал его симпатии. Он ждал его дружбы.
Но, несмотря на свои раскаяние и жалость, он не нравился Рону, и тот не хотел бы ему понравиться. Может, когда-нибудь, когда он узнал бы об истинной личности Гарри… но пока он был Квайетусом Снейпом, он не нравился Рону.
Он медленно повернулся к бывшему другу и поднял взгляд.
– Ты прав, Рон. Я был глуп, ожидая большего, чем твоя жалость или симпатия. У меня нет никаких причин не прощать тебя, – он решительно протянул Рону руку. – Твое извинение принято.
На этот раз, в отличие от их первой встречи во «Флориш и Блоттс», Рон принял протянутую руку и потряс ее так же решительно, как Гарри ее протянул.
– Я никогда и вообразить не мог, что ты ожидаешь от меня, что я почувствую больше, чем симпатию, – со стыдом сказал Рон. – Я думал, что ты ненавидишь меня.
– Я? Ненавижу тебя? – Гарри ухмыльнулся. – Как маленький последователь Волдеморта, я только хотел получить место Поттера в твоей жизни, как ты однажды сказал Гермионе.
– Но ты не последователь Ты-Знаешь… – Рон остановился и сузил глаза. – Ты имеешь в виду дружбу?
Гарри пожал плечами.
– Я имел в виду дружбу. Однажды, давно. И мне жаль, что я потерпел неудачу, – произнес Гарри и ушел, оставив неподдельно потрясенного Рона.
**************************************************************************
В последний вечер Большой Зал был, как обычно, ярок. Он был украшен в красных и золотых гриффиндорских цветах, чтобы отпраздновать завоевание Гриффиндором кубка факультетов пятый раз подряд. Огромный флаг, изображающий гриффиндорского льва, покрывал стену за высоким столом. Было очевидно, что Гриффиндор победит – трое Уизли, Невилл и Симус заработали по тридцать баллов каждый за их попытку спасательной операции, а Гарри дали шестьдесят за спасение жизни Фаджа. Это было одним из первых дел, которое сделал Дамблдор в тот день, вернувшись к себе в кабинет. Хотя в этом году Рэйвенкло и выиграл квиддичный кубок, внеучебные баллы в конце семестра переместили Гриффиндор на первое место.