Я думал, что мы заночуем здесь же, но водитель проехал ещё километров сорок и остановился на ночлег в глухом пустынном месте, где стояло лишь два домика (в них обитали заправщики или монтёры машин, но сейчас они спали). Я с большим удовольствием улёгся спать в кузове под звёздами и замёрз только перед рассветом.
22 августа, понедельник. Кундуз
Вообще, приятно путешествовать по Афганистану одному. Никто меня не беспокоит, не торопит, никого не надо ждать, ни о ком не надо беспокоиться. Сейчас единственный мой друг и попутчик — рюкзак. Он более вместителен, чем я: он вмещает 70 литров, а я только три, да и те вскоре просятся наружу. Но ты уж, рюкзак, от меня не теряйся, а то тебе в одиночку будет сложно, ты же несамоходен! — так думал я, отряхивая рюкзак от пыли и запихивая в него спальник.
Поели утром холодных дынь, остывших за ночь. Бурубахайр! Поехали!
Опять пыльная грунтовка, но уже пошире, чем вчера, потом прибыли в город Талукан и проехали его насквозь. От города Талукана до Кундуза — асфальт. Как мягко и быстро едется! И пыли уже нет.
Кундуз, в который я прибыл вскоре, обрадовал меня шумом улиц, многолюдьем и изобилием базара, а также дешевизной арбузов (выше в горах арбузы и дыни были привозные и дорогие). Здесь когда-то, три года назад, мы с Книжником, впервые въехав в Афганистан, стали центром внимания большой толпы; здесь мы ночевали в офисе МИДа у его директора Нуруллы, куда нас доставили на карете. Здесь мы когда-то впервые увидели пачки разнотипных афганских денег и удивлялись на вопрос — вам каких денег, «давляти» или «джумбаши»? Ибо тогда, в 2002 году, за один доллар давали 40,000 государственных или 80,000 местных денег.
За три года Кундуз и его жители изменились, к иностранцам попривыкли, так что на меня в каждый момент глазели не пятьдесят человек, а всего пять-шесть. Мистера Нуруллы и офиса МИДа я не нашёл — оказывается, контора переехала, а куда именно, я поленился выяснять. Но кареты пока ещё остались, и жареная картошка, очень вкусная и дешёвая, до сих пор продавалась на улицах Кундуза. Также сохранились писари, хлебопёки и другие ремесленники.
А вот деньги «давляти» и «джумбаши» исчезли, и ныне стать миллионером в Афганистане может далеко не каждый. Все деньги привели к одному знаменателю и отрезали от них три нуля. Теперь за один доллар дают 50 новых афгани, их нередко называют рупиями, на пакистанский манер. Денег районного значения «джумбаши» уже нет и в помине, и менялы вместо огромных мешков и ящиков с купюрами оперируют небольшими пачками и стопочками.
После деноминации и отмены «джумбашей» всё в стране подорожало, особенно в северной части, где раньше расплачивались «местными» деньгами. Но самой дешёвой всё же осталась кундузская газировка в бутылках по 0,33 литра, с различными этикетками: «Кока-кола» в бутылках из-под «Фанты» с крышками «Спрайта», и наоборот (в любых комбинациях). Стоит содержимое одной бутылочки (выпивается на месте) всего 2 афгани (около 1 руб.). К сожалению, качество газировки сильно снизилось, и продавцы сами предупреждали меня, что газировка плохая. И не зря предупреждали: её начали делать из какого-то препаршивейшего концентрата, я не знаю, что это за концентрат, но, наверное, из него же делают средства от тараканов и другие яды.
Впрочем, любовь к дешевизне у меня взяла верх, как нередко бывает, и я сумел выпить несколько таких дешевейших бутылок кундузского разлива, но потом перешёл всё же на фрукты.
Весь город был в несколько слоёв покрыт предвыборными политическими плакатами, их были просто тысячи, они покрывали плотным слоем все сколь-нибудь ровные поверхности.
Поскольку мне давно, ещё с Ишкашима, хотелось спокойного ночлега, отъесться и отоспаться без долгих застольных разговоров, я выискал дешёвую гостиницу категории «минус одна звезда», забрался туда, помылся в душе типа «самочерпайка» и завалился спать.
23 августа. Кундуз—Мазари-Шариф
Наутро я выбрался на окраину Кундуза, сопровождаемый стайкой любопытных детей, — ох! Асфальт здесь уже починили, и он сверкает своей новизной! Правда, и машины стали останавливаться не все… Выехал из Кундуза, доехал до Пули-Хумри, там, где я когда-то уже был не раз, оказался на этом же повороте. На сей раз всё было заклеено политической агитацией.
Вообще, всюду здесь, в Афганистане, начиная от Ишкашима и кончая и мелкими высокогорными сёлами, а в особенности в городах, — всюду висели предвыборные потреты. Чтобы потом подробно не напоминать об этом всякий раз, сразу поведаю читателям об особенностях предвыборного процесса. 18 сентября 2005 г., впервые в истории, афганцам придётся выбирать себе парламент на основе всеобщего, равного, тайного и т. д. голосования. Из каждой местности нужно избрать как членов всеафганского парламента, так и сельсовет. Так как большинство афганцев неграмотные, предвыборная борьба сводится к следующему. Каждый кандидат в парламент ассоциирует себя с каким-то символом. У одного это ключ, у другого колодец, у третьего лампа, у других лимон, солнце, велосипед, ручка, три слона, два дома и т. п… Символы достаются почти случайно, а именно: жеребьёвкой каждому даётся три символа, и кандидат выбирает один из них на свой вкус. Теперь нужно изготовить и развесить как можно больше плакатов со своим лицом и с этим символом. Все плакаты содержат большое лицо кандидата и символ, а текст играет второстепенную роль, или его нет вообще. Кандидатов очень много — по пятьдесят—сто человек в каждой провинции! Из них немало женщин, американцы специально создали такие выборы, чтобы женщинам досталась обязательная треть мест в парламенте, независимо от того, сколько за них проголосует. Даже если за мужчин будет по миллиону голосов, а за женщин по сотне, всё равно в парламент должны войти женщины, одна треть. Но ни одна женщина в чадре среди кандидаток не присутствует, или всех заставили снять чадру и фотографироваться в косынке (хиджабе).
А вот членам прежней партии «Талибан» баллотироваться запрещено, хотя некоторые всё же пролезли, вовремя сменив политическую ориентацию.
Выборы и агитацию спонсировали американцы, так что за их деньги полиграфическая промышленность Афгана получила заказы невероятных размеров, как никогда ранее. И висят эти физиономии повсюду, плотным слоем покрывая все ровные поверхности вдоль улиц в городах, стены домов, лавок, учреждений, а в сёлах — прибиты гвоздиками к глиняным стенам и заборам. В маленьких кишлаках портретов меньше, но депутаты всё же и туда пролезают, и в каждой харчевне и лавке болтается несколько бородатых (или иных) физиономий.
Большая часть лиц, на удивление, противные. Где это в Афганистане можно встретить неприятного, некрасивого человека? А вот где: на портретах депутатов. С переменой власти наверх попёрли не только хорошие люди, желающие что-то изменить и улучшить в своей стране, но и всякие отбросы, мечтающие о власти. Такие же отбросы нередко становятся ментами, чиновниками и прочими государственными людьми. Но есть и приличные лица. Их, наверное, не выберут.
Особо прикольно смотреть на эти портреты, не понимая текста, но видя символы, которые хоть и даны почти случайно, но всё же не совсем (ведь они сами выбирают один из трёх значков). Можно подумать, что:
«Машина» — дам всем по машине!
«2 машины» — раздам всем по две тачки (как когда-то нам Чубайс обещал за ваучер по две «Волги»).
«Птицы» — будете вольными, как…
«Глаз» — вижу всех вас!
«3 сундука» — дам всем по три сундука, или наоборот: хочу украсть три сундука денег!
«Яблоко» — наверное, агенты Явлинского!
«Дождик» — спасу от засухи пустыни!