Непогода покрыла тракт жёсткими полуметровыми гребнями. Мы заволновались - пробьёмся ли? Но техника и в этот раз не подвела. Скорость движения, естественно, упала, но как только преодолели узкий просвет между двух хребтов, высота стоячих намётов пошла на убыль, а через километра три они и вовсе исчезли. Дорога снова стала чистой, плотно укатанной.
Костя, вдохновлённый попутным ветром, погнал наш ревущий, стреляющий комьями снега табун по выстуженной, покрытой курящимися хвостами позёмок пустыне, прижатой к океану голокаменными отрогами, с такой скоростью, что тела сидящих в санях окончательно утратили чувствительность, а изредка зарождающиеся в их головах мысли бесследно вылетали на первой же колдобине.
Сейчас, оживляя в памяти всю эту сумасшедшую эпопею и сверхъестественное напряжение, сопровождавшее её, прихожу к парадоксальному выводу: именно в таких «сюжетах» и заключена поэзия и романтика экспедиционной жизни. Дома, сидя у камина, как раз о них чаще всего и вспоминаешь. Но уже с удовольствием и улыбкой.
ОТ НОМА ДО МЫСА ПРИНЦА УЭЛЬСКОГО
Ном - база первых старателей Аляски, по северным меркам довольно большой посёлок. Своим появлением он обязан золотой лихорадке, охватившей этот край в самом конце XIX века. Именно тогда число его обитателей было рекордным - 20 тысяч человек. Новое рождение, точнее сказать, возрождение последовало во времена Второй мировой войны, когда через Ном шла по ленд-лизу в Советский Союз военная техника, в основном самолёты.
По уровню развития инфраструктуры, количеству домов (кстати, весьма приличных) его смело можно назвать городом. Тем более, что численность населения в настоящее время перевалила за шесть тысяч. Тут есть даже памятник собаке породы хаски по кличке Балто. Она была вожаком упряжки, доставившей в 1925 году, преодолев 1800 километров, противодифтерийную сыворотку, благодаря которой жители Нома были спасены.
Здесь нам сразу улыбнулась удача, или, как говорят старатели, подвалил фарт. Первый встреченный нами житель городка оказался эскимосом, сносно говорящим по-русски. Звали его Ила. Узнав, что мы совершаем кругосветное путешествие и завтра отправимся к мысу Принца Уэльского, он стал уговаривать Костю переночевать в его доме - хоть и на полу, зато в тепле. Иле очень хотелось узнать о кругосветке из первых уст. Командор, видя, с какой надеждой загорелись наши глаза, смилостивился, отступил от правила спать в палатках. Правда, к великому разочарованию хозяина дома, мы, зайдя в тепло, расстелили пенки, кинули сверху спальники и повалились на них, не раздеваясь - настолько вымотались. На прозвучавший через час клич дежурившего Кости «Подъём! Ужин готов!» никто, кроме Лёхи и Илы, не прореагировал. Я до того устал от немилосердной тряски в санях, что во сне, как позже рассказали, исполнял рулады похлеще Ильи, а уж он известный храпун. Утром ребята долго потешались надо мной.
- Ну, ты Камиль, молодец! Способный ученик!- повалил Костя.
- Теперь и не ученик вовсе, а учитель для всех нас! - добавил Илья.
Я смотрел на них с недоумением: ни как не мог понять, о чём речь?
- Давайте присвоим ему почётное звание, - продолжал командор.
- Точно! «Лучший храпун Аляски!» Ура! Ура! Ура!- завопил Лёха.
- Ты сегодня храпел круче Ильи, - пояснил мне Коля, еле сдерживаясь от смеха.
- До посёлка Уэйлс добирались, несмотря на безупречно ровный накат вдоль всей трассы, почти двое суток. На полпути двигатель на втором снегоходе заклинило от перегрева: Илья так увлёкся соревнованием с командором в скорости, что когда тосол закипел, не сразу заглушил двигатель. Безуспешно провозившись с ним полдня на морозе, вынуждены были заключить с водителем вездехода, вёзшего почту и продукты в Уэйлс, взаимовыгодную сделку: он доставляет нас до посёлка, а мы отдаём ему снегоход на запчасти. В кабине кроме водителя был ещё один пассажир. Старый эскимос с загорелым, плоским лицом, безжалостно иссечённым морозами и ветрами. Несмотря на возраст, волосы густые и чёрные.
Он гостил у сына и сейчас возвращался домой. Здороваемся. От того, что губы в трещинах он боится улыбнуться. К нему в кабину сели Костя и обморозивший нос и щёки Николай. Я с Андреем, Ильёй и Лёхой, взобрались в открытый кузов. В нём трясло не так как в санях и мы оставшийся отрезок пути, можно сказать, просто блаженствовали.
Теперь хоть можно было полюбоваться северными пейзажами. Время от времени переводим взор на проём дороги: высматриваем мыс Принца Уэльского, на берегу которого обосновался посёлок Уэйлс. Несколько раз ошибочно принимали за него выныривавшие отроги. Застывшее на ветру лицо горит, глаза слезятся. Вокруг суровый, враждебный пейзаж! Невольно задаёшься вопросом «Как тут выживают люди?»