В 1855 г. сменивший Меншикова князь Горчаков постоянно жаловался на недостаток войск под Севастополем, указывая боевую цифру полков; по сведениям же Военного министерства, цифра эта на бумаге была намного значительнее. Все старания главнокомандующего и его штаба подсчитать действительное состояние полков так и не привели к положительным результатам, настолько трудно было бороться с сильно укоренившейся привычкой».{622}
На более низком уровне штабная культура и организационная дисциплина были скорее исключением, чем необходимым для нормального ведения войны правилом. В одном из официальных донесений 1856 г. говорилось: «…Едва ли три четверти полка постоянно несут службу, потому что несмотря на строгость и надзор высшего начальства все, кто только приказывать может, начиная от полкового командира до фельдфебеля, непременно скрывают людей сверх положенного на расходы и командировки из числа нижних чинов. Учесть эти командировки и наблюсти за верностью расходов нет никаких средств. Закоренелая привычка, так сказать, красть людей не искоренилась».{623}
На полковом уровне было совсем плохо. Один из полковых командиров, князь Урусов (командир Полтавского пехотного полка) вспоминал после Крымской войны: «…Офицеры произвольно прикомандировывали к себе строевых как и сколько заблагорассудится; командиры утопали в роскоши. Дрались вообще превосходно, но все ли дрались, все ли выходили в строй? Теперь сделается, может быть, понятным, почему на Альме не было войска, под Инкерманом опять не было и т.д.».{624}
Все вышесказанное приводит к выводу, что учитывая условия службы, время года, ход боевых действий, организацию тыла, в строю полков могло отсутствовать от 25 до 30 процентов личного состава. С разрешения читателя я не буду расшифровывать систему подсчета, она настолько же проста, насколько и скучна, потому просто выведем цифру наличия личного состава в эскадронах: 75–85 чел. Не более. Как аргумент вспомним, что у Арбузова говорится о пошедших в бой 12 рядах во взводе, то есть 24 чел. С офицерами — почти 100 чел. Но это лейб-эскадрон, лучший и самый укомплектованный.{625} В других меньше. Рыжов уже сказал, что не более 10 рядов во взводах, то есть не более 20 чел.{626}
Значит в двух полках (13 эскадронах на момент боя) в лучшем случае 1000–1100 человек. Может, и меньше. Привычная цифра в 3000 чел. — это два кавалерийских полка в их почти штатном составе, то есть с полностью укомплектованными подразделениями.
А это, признаем, сильно меняет картину произошедшего спустя несколько минут.
Что же тогда говорить о противниках, которые, как утверждают англичане, были числом как минимум в три раза меньше. Сами британцы не любят называть общую численность полков в день сражения.
Но отдельные популярные источники, на которые часто ссылаются современные исследователи, называют ее в 900 чел.{627} Еще говорят о 800.{628} Мы возьмем за основу приведенную ранее численность полков по исследованию сражения английскими авторами братьями Джоном и Борисом Молло. Это как раз и будет максимум 900, минимум 800 человек.{629}
Где-то за гусарами, но пока еще отдельно от них, движутся Уральский №1 казачий полк и три сотни Донского №53 полка. Это пока еще резерв, притом даже не Рыжова. Он в руках Липранди, который не торопится, не рискует отдать его не в самые умелые руки кавалерийского командира. Артиллерия к тому времени ушла от кавалерии, задействованная для атаки на редуты. Уланы Еропкина остаются на месте, уже не надеясь, что им придется сегодня вступить в бой.{630}
Примерно в 8.30 русская кавалерия, «пройдя перевал между редутами №3 и №4»,{631} вошла на место английского лагеря.{632} Скорость движения невелика, «большая рысь».{633} Рыжов посчитал, что идти им долго, и решил экономить силы. В конце концов, задача не самая сложная — войти в оставленный неприятельский лагерь, погромить там что можно, а потом отойти, предоставив артиллерии испепелить то, что осталось. Тем более что сам Рыжов, похоже, еще не догадывается, что там ждет неприятельская кавалерия, он не может даже видеть ее.{634}