На нашу родину опустилась зловещая тьма. Наступил период тяжелой борьбы против ненавистных оккупантов. Ее возглавила Коммунистическая партия Чехословакии, смелый защитник прав трудящихся, которая своим смелым выступлением в дни мюнхенского предательства завоевала полную поддержку широких народных масс.
2. Оккупанты пришли
Поздно вечером 14 марта 1939 года на главной улице города Мистек, возле казармы 3-го батальона 8-го пехотного полка, резко затормозил легковой автомобиль иностранной марки. Из него выскочил человек в темном резиновом плаще. Часовой у ворот окликнул:
- Стой! Кто идет?!
Человек быстро приближался к нему.
- Стой! Стрелять буду! - предупредил часовой.
Тут неизвестный выхватил пистолет и несколько раз выстрелил. Часовой в ответ тоже выстрелил, и человек в иностранной форме рухнул на землю.
Немедленно была объявлена тревога. В казармах погас свет. Личный состав быстро построился. Один из присутствующих офицеров скомандовал:
- В ружье! Слушай мою команду!
Солдаты 3-го батальона забаррикадировались, распределили патроны и гранаты и решили стойко оборонять казарму. Они еще не знали, что случилось. Не знали того, что должны были сложить оружие и что на следующий день - 15 марта 1939 года - гитлеровский вермахт оккупирует территорию Чехии и Моравии.
Гитлер вызвал в Берлин президента Гаху и потребовал от него "ходатайства об охране чешских земель". Но сценарий фашистов оказался неточным по времени, и случилось так, что немецкие войска вступили в Остраву на несколько часов раньше, чем было подписано "ходатайство об охране". Наш генеральный штаб еще не успел разослать приказ о капитуляции. Вот почему в городе Мистек произошел бой.
Чешский гарнизон дрался неплохо: у казармы 3-го батальона было убито 18 немецких солдат. Обороняющиеся потеряли несколько человек ранеными. На предложение сложить оружие они ответили огнем и прекратили его только после того, как у них кончились боеприпасы.
В связи с этим мне хочется привести один интересный эпизод.
В 1945 году президент Бенеш приехал в Остраву, чтобы наградить 8-й пехотный полк Чехословацким военным крестом 1939 года, а также вручить награды нескольким военнослужащим этого полка. Во время церемонии он заметил: "Жаль, что в 1939 году сражалось мало таких полков..."
Кого же Бенеш обвинял в том, что 15 марта Гитлеру не было оказано сопротивления? Оказывается, Гаху! Бенеш утверждал, будто сам он не мог воевать против гитлеризма в 1938 году, хотя имел для этого все возможности, тогда как Гаха, который по его вине не имел возможности предпринять что-либо, должен был сцепиться с оккупантами и защитить Чехию и Моравию.
Не менее интересно и то, что пишет доктор Бенеш по этому поводу в своих мемуарах. Он обвиняет д-ра Гаху и его министра иностранных дел д-ра Хвалковского в том, что 14 марта они проявили политическую слепоту и беспомощность, позволив Гитлеру уговорами и угрозами принудить их к отторжению словацкой территории и дав согласие на создание "протектората Чехии и Моравии".
Далее Бенеш пишет, что Гахе следовало опереться на Польшу, Англию и Францию и защитить родину. Сам он будто бы рассчитывал на это и даже допускал временный выезд правительства за границу.
В книге "Шесть лет изгнания и второй мировой войны" Бенеш пишет: "...Когда-нибудь все станет известно, и наши действия до Мюнхена и в кризисный сентябрь 1938 года снискают нам честь и уважение... После победоносной войны они войдут в историю и будут служить источником большой моральной силы для всего нашего государства и народа".
Я не хочу выносить Бенешу приговор - это право принадлежит нашему народу и истории, - но считаю, что его предательство останется в веках как одно из самых позорных деяний, тогда как единство, самоотверженность и беспримерные героические подвиги нашего народа, навсегда овеянные бессмертной славой, будут воодушевлять новые поколения.
В момент вторжения гитлеровских войск я командовал запасным батальоном 3-го пехотного полка имени Яна Жижки в Кромержиже. Утром 15 марта пришло распоряжение немедленно сжечь все мобилизационные планы, секретные приказы и другие документы.
Оккупанты появились у нас во второй половине дня. Это была моторизованная часть. Несколько офицеров прибыло в штаб, а их подчиненные заняли казармы. Первое, что потребовали немцы, - это мобилизационные планы и списки коммунистов. Мы ответили, что все документы уничтожены. Списки коммунистов сжег еще раньше офицер Зелинка.
Нацистские офицеры осмотрели склады с оружием, но прием их отложили до следующего дня. Этим воспользовались наши унтер-офицеры. В ночь на 16 марта они выбросили из окон часть стрелкового оружия и затем спрятали его в одном из крестьянских дворов в Минювках, где проживал офицер нашего штаба. Всего было спрятано 27 ручных пулеметов.
В дальнейшем мы неоднократно приобретали оружие для создаваемой нами подпольной группы, причем весьма любопытным способом. Пока какая-то часть чехословацкого оружия не была вывезена в Германию, рядовые немецкие солдаты сами продавали нам его. Так, за ручной пулемет они брали 300 чехословацких крон, за станковый пулемет - до 500 крон.
Полк наш расформировали в несколько дней. Печальное время. Было тяжело от одной мысли, что все наше военное имущество мы должны без боя отдать врагу.
Приступило к работе гестапо. В первую очередь арестовали коммунистов. Для оказания помощи семьям арестованных патриотов в короткий срок была создана группа, которая организовала сбор средств среди зажиточных кромержижских граждан и в учреждениях. Этой работой вплоть до ареста руководил товарищ Ладислав Кафка. Много и успешно потрудились при сборе средств для семей арестованных товарищи Магда Грегрова, Густав Резнер и Вилем Шмида.
Члены нашей группы наладили производство ручных гранат. Специалистом-химиком у нас был учитель Дворжачек из Ивановна, он доставал взрывчатку у остравских горняков.
В районе Кромержижа офицер Зелинка организовал из бывших офицеров, унтер-офицеров и солдат подпольные отделения, взводы и роты. Они были построены по системе троек, чтобы в случае ареста того или иного участника оккупанты не уничтожили всю сеть.
Еще до того как подчиненные мне офицеры перешли на гражданское положение, я созвал их и сказал:
- Здесь нам уже нечего делать. Рано или поздно нас репрессируют. Мы имеем возможность продолжать борьбу за границей!
Забегая вперед, скажу, что многие последовали моему совету и вскоре бежали в Польшу. Встретились мы в Кракове.
В 1936-1939 годах я был начальником курсов по подготовке офицеров и унтер-офицеров запаса, проживающих в районах Кромержижа, Койетина и Злина. Уже в первые дни оккупации многие из слушателей этих курсов приезжали ко мне с одним и тем же вопросом: что делать?
- Так долго продолжаться не может, - говорил я им. - Рано или поздно начнется решительная борьба против оккупантов, хотя сейчас и трудно сказать, когда и как. Большинство военнослужащих бегут за границу, а вы должны заменить их здесь и в нужный час помочь при формировании воинских частей для борьбы с оккупантами.
В Кромержиже мы создали подпольную организацию, в задачу которой входил сбор сведений о действиях оккупантов и пересылке этих сведений за границу.
Из сообщений печати стало известно, что в Кракове при активной поддержке нашего консула собираются чехословацкие граждане, бежавшие из оккупированных областей Чехословакии. Число переходов через польскую границу увеличилось.
Все чехословацкие офицеры, имеющие не менее десяти лет выслуги, по распоряжению немецкого командования были немедленно уволены из армии. Нам предстояло пройти переподготовку на специальных курсах, а затем поступить на работу в различные учреждения или предприятия. Я избрал курсы в Праге, готовившие специалистов по производству уксуса. Это должно было облегчить мне передвижение по стране.