Получается, что во всех случаях предполагаемого воскрешения сохранность тела, пусть израненного, является обязательным условием. Повешение прямо или косвенно упоминается в четырех случаях. Кровь — косвенно в трех. И еще в двух не было никаких препятствий, чтобы ею воспользоваться. Более того, в двух случаях — герцогини и княжича, — возможно, были предприняты специальные действия, чтобы кровь получить.
Самое темное во всем этом — заклинание. О нем ни прямо, ни косвенно не упоминается. Тем не менее зачем-то Хвостинин, Клооц и Кариа возились с бумагами, найденными Алексеем в погребе. И зачем-то его предок шифровал Лаодикийское послание, а сам Алексей Хвостинин прятал это послание в поэму. Нет, заклинание должно быть. Но не СЕТ- ДЕЗУНТ же. Даже с «ЕАРом» или «АЕРом» вдобавок.
Вдруг заметил, что, как дитя малое, ерзаю на стуле перед компьютером. Очень хочется поделиться с кем-нибудь кусочком тайны. Я даже набрал номер мобильника Пола, но строгий женский голос сообщил: «Sorry the subscriber is not available now. Please call back later». Голос, кстати, один в один Людмилы, жены Пола. Ну, может, это она и есть. Ладе бы позвонить. Но ее номера я и не знаю. Не знаю даже, какой ее номер мне нужен. И нужен ли. И потом: ну что мне Лада? Что я Ладе? А вот же…
СУББОТА
Здание моего вуза строилось в конце 1970-х годов для Дома политпросвещения. Архитектура полностью соответствует эпохе: бетон, бетон и еще раз бетон. И окна во весь этаж. Система отопления, рассчитанная на Французскую Ривьеру. Кондиционеры архитекторами предусмотрены не были. В результате зимой здесь холодно и сквозняки, а летом духота к запах. Запах вообще-то здесь всегда. Туалеты-то шин в последний раз в 1980 году, к Московской Олимпиаде. Ну два не об этом.
Сразу за двойными стеклянными, конечно же, дверями в три человеческих роста начинается холл, уходящий двумя рядами колонн куда-то за Кольцевую дорогу. Я по крайней мере ж восемь лет работы до конца его ни разу не доходил. Минуешь охрану из побитых жизнью мужичков с единым выражением похмельной строгости на лицах — и к лифту, направо. Или туда же направо, но чуть дальше, к преподавательскому гардеробу. Ну в крайнем случае, когда совсем невмоготу, еще дальше направо и вниз. Там мужской туалет.
Зачем такой холл Дому политпросвещения был нужен, теперь уже никто не скажет, а студенты его используют в качестве большой жилой пепельницы или, по-другому, «сачка». По моим поверхностным, правда, наблюдениям, треть студентов каждый день дальше «сачка» не продвигается. Да и зачем?
А несколько раз в году каждый студент н преподаватель, входя в холл, обязательно направляется к первой колонне левого рада. Там в эти дни ставят стол, всегда один и тот же, у него либо в правом ближнем, либо в левом дальнем углу (это как развернут) четкая нестираемая надпись: «Война, пошла на!» На стол водружают обтянутый красной материей стенд, прислоняя его к столбу. А уже на стенд помещают фотографию умершего сотрудника и краткий некролог. В такой день вокруг стенда обязательно толпятся кучки студентов и преподавателей. Деньги на поминки начинают собирать, о дне и месте похорон узнают. Ну и так, испытывают смешанные чувства.
И сегодня утром, продираясь сквозь потный поток студентов к единственной (из шести) открытой двери в наш МУПЭП, я углядел стенд и повернул влево. Фотография была маленькая, что в случае с преподавателем бывает редко. Да и некролог совсем короткий. Но даже тогда, когда я все это для себя отметил, ничего в душе не екнуло. А подойдя почти вплотную, через спины студентов я наконец разглядел фотографию. Она была сделана в прошлое воскресенье, на шашлыках. Андрей стоял вполоборота к камере, улыбаясь и показывая на что-то у себя за спиной. Фон был специально высветлен. Возникло ощущение, что он указывает на пустоту, в которую собирается уйти. Под фотографией было написано от руки черным фломастером: «Вчера в автомобильной катастрофе погиб студент третьего курса юридического факультета Андрей Скобяницын».
В группе студентов, стоявших около стенда, я заметил девушку, бывшую на шашлыках, как же ее… ну, не помню сейчас. Она то всхлипывала, то начинала тихонько подвывать. Я оттянул ее за локоть и спросил, как это случилось. С трудом удалось разобрать сквозь всхлипы, что он торопился на первую пару, и на проспекте Вернадского его подрезал какой-то крутой джип. «Шкоду» Андрея закрутило на мокром асфальте, он выскочил на встречную полосу и врезался в поливальную машину.