У меня же в это позднее время сил хватило только на одно замечание: какой период нашей истории ни возьми, Хвостинины упорно поддерживали тех, кто должен был проиграть.
СУББОТА. УТРО И ДЕНЬ
Бывают такие ночи. Не знаю, как еще где-нибудь, а на Третьей Фрунзенской бывают. Сразу после полуночи прямо под окном остановилась «десятка». Водитель мотор не глушил, видимо, ждал кого-то. Долго ждал, около часа. И все это время слушал музыку, что-то душевное, про тюрьму. Потом подошли два отъявленных соотечественника, громко споря на том языке, который требует знания примерно трехсот шестидесяти значений шести слов. Они хлопнули в той машине дверями. То ли получившийся звук им не понравился, то да они пытались добиться особой гармонии хлопков, но операцию эту они повторили. Пять раз. Потом дали газ и укатили.
Туг завыла собака, дог по кличке Сципион. Его хозяева живут надо мной, двумя этажами выше. Летом они заставляют Сципиона спать на балконе, а тому это не нравится. Но хозяева у него люди с характером твердым, дог повоет часа два — и успокоится. В этот раз даже раньше, потому что объявилась под балконом компания. Им так весело было, моим современникам! Женщины пели, мужчины матерились, кто- то из них неутомимо свистел. Я даже перестал мысленно разбирать и собирать автомат Калашникова, сбился на тысяча четыреста двадцатой или двадцать первой разборке. Встал, подошел к окну и стал вместе со Сципионом свидетеле выдающейся драки двух юных девушек. Слова, которые они при этом использовали, прежде довелось мне слышать лишь один раз, в студенческом стройотряде, в деревне под Можайском. Топая случайно подслушал разговор двух доярок, обсуждавших достоинства третьей. И сразу вспомнилось, как приехала ко мне Алена в тот стройотряд, как гуляли мы с ней полночи по соседнему ельнику, как кусали нас комары за все голые места. Интересно, в Швейцарии комары бывают? Нет, спать, спать…
Как же. В полшестого прилетела моя ворона. Эта птица, я уверен, отвечает за меня перед каким-то своим начальством.
Несколько раз в неделю, чаще утром, часов в шесть, она прилетает под мое окно и каркает до тех пор, пока не убедится, что я не только проснулся, но и больше не засну. После этого она с нечеловеческим достоинством покидает ветку напротив моей форточки и улетает писать отчет. Не знаю. Не знаю, чем она пишет, но она это делает, иначе зачем этой хитрой твари, с большим черным пятном на левой стороне серой шеи, с ее высокомерным профессорским видом и пристальным взглядом куда-то вбок, прилетать сюда именно в то утро, когда мне хочется, а главное — можно поспать подольше.
В общем, время, чтобы принять душ и выпить кофе, хоть десять чашек, у меня было. Я еще двадцать минут рассуждал, от нечего делать, взять ли с собой зонт, решил не брать и чертыхался потом весь день. Но на занятия я все равно чуть не опоздал, потому что собрался ехать по земле, а двадцать восьмого троллейбуса и маршруток не было полчаса. И все эти полчаса я думал, надо ли бежать ко входу в метро под хлынувшим ниоткуда ливнем или подождать еще три минуты.
Первокурсники, люди терпеливые, дождались меня, получили задание к следующему семинару и разошлись довольные. До второй пары оставалось около часа, я зашел на кафедру, где меня ждала записка с просьбой после занятий зайти к проректору по хозяйственной части. Быстренько провел второй семинар и зашел в роскошный двухкомнатный кабинет с предбанником, где и был усажен на стул в ожидании, когда Михаил Иванович соизволит меня принять.
Соизволил, правда, очень быстро, пригласил к столу карельской березы, попросил присесть и завел какой-то беспредметный разговор на тему пользы дисциплины, особенно в начале учебного года, когда… и так далее. Сообщил между делом, что компьютер кафедральный нашелся сегодня утром в мужском туалете на первом этаже. Я предположил, что это шутки студентов. Он тему не поддержал, опять свернул на дисциплину. Оказывается, он еще в прошлом семестре проводил хронометраж работы всех преподавателей. По его мнению, я лидирую среди тех, кто постоянно опаздывает на занятия. Никогда не стремился к спортивным достижениям, но все же, все же… А Михаил Иванович все ходил кругами вокруг этой темы и круги эти постепенно сужал.