Однако совету родителя внял. Фишман и Натан Гиркин вместе начинали, но потом Лейба устроился письмоводителем в банк и дослужился до управляющего, а Натан нынче хозяин крупной обувной мастерской, держит солидные деньги у приятеля в «Иерусалимском кредите»…
Новоявленный полковник принял Гиркина младшего радушно.
— Проходи, Наумчик, рассказывай как живёшь, семьёй не обзавёлся?
— Здравия желаю, господин полковник (пусть понимает, шпак ряженый, с кем дело имеет) живу хорошо, о женитьбе пока не думал, повоевать хочу за свободу и независимость Родины!
— Молодец! Настоящий патриот, — не наигранно восхитился банкир-полковник, — побольше бы таких, боевых ребят. Тогда ни турки, ни арабы не страшны государству Израиль. В каком чине из Особой Бригады ушёл? Ах, да, сержант! Смотри, Наумчик (Гиркина аж передёрнуло от неуставного обращения вчерашнего шпака) есть такое дело, надо в Красном море устроить порт, а лучше два. Его щедрейшее величество Константин Первый весь Синайский полуостров нам отдать рад, жаль его величество Наполеон Четвёртый упорствует, не хочет рядом с Суэцким каналом еврейскую державу. И как не упрашивали первейшие банкиры Франции Эжена Бонапарта — ни в какую! Но Петербург предложил поделить Синай между Францией и Израилем. Пополам, границу провести ровно по южной точке.
— Здорово.
— Погоди, Наумчик, не перебивай, слушай полковника. Залив Акаба должен стать нашим. Целиком. В Хайфе стоит пароход «Марта», надо на нём пройти Каналом в Красное море до Эйлата и там поднять израильский флаг. Разогнать арабов если потребуется, то дело тебе привычное. Не бойся при случае показать дикарям мощь армии и военного флота Израиля.
— У нас есть флот?
— С завтрашнего дня будет. Поставим десяток пушек на пассажирский «Краков», и на каждую птичку по пушке. Вот и начало флоту положим.
— Каких птичек?
— Ну эти, маленькие яхточки, как их там, воробьи, галки…
— «Стрижи»? Катера пограничной службы?
— Да, на них. Но «Марта» уходит в Красное море одна. От тебя требуется на месте найти верблюдов ли, лошадок и передвигаясь берегом, столбы пограничные ставя, показать арабам, что то территория Израиля.
— Границу отметить?
— Что-то в этом роде. Сколько лет там гонялся за разбойниками, изучил каждый закоулок.
— Так далеко не забирались.
— Значит заберёшься! — Фишман в этом момент ничуть не походил на доброго штатского дядюшку, воистину настоящий полковник, — заберёшься и обозначишь какую никакую границу, чтоб было дипломатам о чём спорить.
— Тогда пригодится фотограф для фиксирования пограничных столбов, с привязкой фотографий на местности.
— Замечательная идея! Бери фотографа, набирай полсотни человек в отряд и вперёд! Но меру знай, близко к Мекке и Медине не подступайте. Русские ТАМ прикрывать не будут. В канцелярии о тебе извещены, вот, держи погоны второго лейтенанта, оружие и провизию на отряд получишь со склада Бровермана по моей записке.
— Когда выступать?
— Шустрый какой. Моряки говорят — выходим, вроде так? Должен подойти русский крейсер, сопроводить «Марту» через Суэц. И в Красном море присмотреть. А то мало ли что — команда на пароходе штатская, воевать не обучены. Им хоть сотню пушек поставь, хоть двести. Два-три дня есть. Ступай.
Несмотря на обещания полковника, прошло не два дня и даже не три — полная неделя минула с того времени когда Наум, сагитировавший в «пограничники» трёх сослуживцев и двух друзей детства (в том числе и Хаима Поткина) выгрузил на причале изрядный груз и начал эпическое препирательство с капитаном и боцманом «Марты» категорически не желавшими предоставить команде отважных рейнджеров помещение под амуницию и провиант. Гиркин стократ проклял порядки в создаваемой еврейской армии, каждые пять минут добрым словом поминая Особую Иерусалимскую Бригаду и службу под началом чуткого и заботливого отца-командира полковника Сыромятова. Но в конце концов всё как-то утряслось, образовалось и сорвавший голос Наум хмуро озирал «пополнение» — два десятка «добровольцев» прибывших на землю обетованную с началом военных действий России против Турции.
— С оружием обращаться умеете? — поинтересовался Гиркин, кивнув на выставленные в пирамиду надёжные «константиновки», каковые Российская империя с завидным постоянством штамповала сотнями тысяч, несмотря на то, что русская армия давно перешла на магазинные винтовки и карабины.
— Да ваше благородие, — вёрткий косоглазый парень радостно закивал.