— Зачем им такое старьё? — удивился Герцль — давно же небольшие, удобные изготавливают, на шее носить запросто.
— Что бы ты понимал, бестолочь, — не упустил возможности ответно подколоть Поткин, — это специальный фотофиксатор. Французы корабли с дальнего расстояния фиксируют, идущие по каналу, чтоб знать их особенности. А «Марта» идёт под флагом Израиля, первый случай в Суэце!
— Не первый, — к пограничникам подошёл капитан парохода, — два дня назад на Мадагаскар направился «Старый лоцман», с грузом ломов, лопат и прочего шанцевого инструмента.
— Зачем русским полный пароход лопат, неужели правда — золото нашли на острове? Не зря император Константин внебрачного сына решил сделать королём туземцев.
— Да не золото а кофе там.
— Не кофе, а чай!
— Какое вам дело до Мадагаскара, — Наум, вспомнив заветы подпрапорщика Перетятько, зверски гонявшего новобранцев вспомогательных рот первые два месяца службы, решил занять бойцов, похожих не на лихих рейнджеров, а на умников с улочек Иерусалима, рассуждающих в тени навеса о политике великих держав и ценах на ближайшем базарчике, — бегом все в салон-столовую, посмотрю как научились с винтовкой и револьвером обращаться…
Акабский залив миновали ранним утром, а Эйлат, поселение с дислоцированной там полуротой турецкой армии, казалось вымер.
Командир «Сообразительного» лейтенант Веремеев врубил сирену на полную, артиллерийские расчёты на миноносце застыли у заряженных орудий. Но никто из домишек-мазанок не выскочил, не побежал в панике подальше от ревущего и ощетинившегося стволами корабля под андреевским флагом. Направленный на «Марту» сигнальщик с «Сообразительного» весёльчак Андрон Кошкин разочарованно присвистнул.
— Не, не будет дела, разбежались башибузуки, пустой городишко.
— Это плохо, — Гиркин помрачнел, — значит, на следующую ночь ждать гостей. А у нас три десятка лопушков необстрелянных и один пулемёт, с которым только я обращаться умею.
— На то вы и офицер, — дипломатично ответствовал матрос российского флота, на переходе деливший как союзник махонькую зато отдельную каюту с Наумом, быстро перешедший на ты, но при подчинённых свято блюл субординацию, чего еврейским новобранцам не хватало, — а солдат обучите, подумаешь, пулемёт.
— Какое там, простейшую «константиновку» осваивают кое-как, а если нежные французские «магазинки» получат — беда, уханькают в неделю.
— Семафор, господин лейтенант! «Сообразительный» передаёт: «Становлюсь на якорь в двух кабельтовых, начинайте высадку, прикроем».
— Чего уставились, винтовки за спину и вперёд, — Наум вновь с теплотой вспомнил «курс молодого бойца» и требовательного подпрапорщика Перетятько. В Особой Иерусалимской Бригаде десантироваться с корабля, как и плавать, учили в первые дни службы. И крепко учили.
Через три часа, оставив в безлюдном Эйлате команду в 27 человек под командованием сослуживца по Особой Бригаде Ефима Шифмана, коему Гиркин клятвенно обещал лычки сержанта после завершения операции, «Марта» и «Сообразительный» на восьми узлах направились к выходу из залива.
— Дуба наша крайняя точка, — инструктировал подчинённых Наум, — дальше не идём, хорошо бы удалось откусить то, что запланировано. Поднимаем флаг над самым большим зданием, ставим пограничные столбы, десятка полтора, чтоб с моря видно было. Потом фотографируем всё это дело и возвращаемся на пароход.
— Так столбы на дрова растащат, господин второй лейтенант, сами же говорили, — подал голос работавший землекопом на промыслах вКонстанце «румын» Певзнер.
— Дава, — ласково обратился к непонятливому бойцу Наум, — твоя задача не думать, а копать. Придёт время и поставим гранитные столбы, проволокой колючей опояшем как границу Русской Калифорнии, видели в альбоме у Хаима? Так и у нас будет, обязательно! Лампочки электрические развесим, чтоб ночью светло и красиво. А пока надо «застолбить» территорию, зафиксировать на фотографиях то место, где быть надлежит Израилю. На послевоенном Конгрессе по разделу Османской империи эти фото лягут на нашу чашу весов!
В Дуба хоть и не было чиновников султана и военных, но несколько семей остались в домах, не сбежали от страшного ревуна и пары холостых выстрелов бакового орудия «Сообразительного».
Исполнив миссию, весьма надо сказать нелёгкую — попробуй «пробить» каменистую почву на глубину метра, если бы не навыки Давида Певзнера и закалённые ломы, провозились гораздо дольше. А так — успели на полусотне снимков зафиксировать экспансию Израиля на побережье Красного моря, не так уж чтобы и далеко от мусульманских святынь — Медины и Мекки. Фотографии флага Израиля гордо развевающегося над Дуба делали уже в сумерках, но стяг никак не хотел «парусить», ветра не было. Пришлось на суровой нитке оттянуть краешек, исключительно для постановочного фото. Успели.