После смены руководства НКВД Жженов был переведен в «Кресты» и попал в число тех, кто был отправлен, по их меткому определению, «на консервацию».
А тем временем следователи думали, что делать вот с такими, как Жженов. Объективных, достаточных доказательств их виновности нет. От «своих» показаний они отказались, пишут жалобы, что их били, истязали, заявляют об этом появившимся в тюрьмах прокурорам, а те требуют приобщения к делу заявлений подследственных. Неужто их придется выпускать на свободу, да еще «пачками»? Ведь их много…
Гоглидзе находит решение. «Политических» снова возвращают из «Крестов» во внутреннюю тюрьму управления.
Не трудно представить себе диалог нового начальника управления Гоглидзе со следователями:
«Что вы нос повесили?.. Мы не можем и не должны пасовать перед сопротивляющимися врагами. Нужно снова дать им почувствовать, что мы сильны, что мы не отступим перед их „увертками“, что дело борьбы с врагами народа не снято с повестки дня. Читайте постановление январского, 1938 года, Пленума, выступление Сталина. Там четко сказано: революционную бдительность повышать и дальше, а борьбу с врагами усиливать. И ни слова о какой-то там законности. Ясно?..»
Ясней не скажешь. Кто же такой Жженов? Американский шпион. Неразоружившийся враг. Значит, с ним надо продолжать обращаться так же, как и раньше.
Вспомните те страницы, где Жженов описывает новый этап «наступления» на него. Правда, действуют уже другие следователи, но и они пользуются все такими же методами, как и их предшественники. Ничего не изменилось.
Но Жженов не уступил и теперь. Тогда нашли выход — отправить его в лагерь. Это не сложно сделать. Следователям было предоставлено право вносить предложения о направлении дел на рассмотрение Особого совещания, они даже могли заранее заготовить протокол заседания этого совещания и написать срок, на какой следует отправить в лагерь своих «подопечных». Как правило, с предложением следователя соглашались. Ему видней…
Несколько слов об истории Особого совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР. Этот особый внесудебный административный орган появился у нас в 1932 году, одновременно с образованием НКВД взамен ликвидированного ОГПУ.
Сталин наделил Особое совещание правом определять судьбу арестованных НКВД, которые относились к числу лиц из «ожесточенно сопротивляющихся классов». Виновность их потенциально предполагалась, хотя и не всегда была очевидной, доказанной. Поэтому дела рассматривались заочно, в отсутствие обвиняемого, без заслушивания его объяснений, без вызова свидетелей и, безусловно, без участия защитника. Особое совещание было вправе подвергать заключению в лагерь до 8 лет, направлять в ссылку сроком до 5 лет и на тот же срок выселять с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР, полностью или частично конфисковывать личное имущество осужденных.
Можно только удивляться, как Сталин позволил скопировать, для создания у нас Особого совещания, реакционные законы царя Александра III (правила «О порядке действия чинов корпуса жандармов по исследованию преступления от 19 мая 1871 года» и Положения от 14 августа 1881 года). Сталин не мог не знать, что министру внутренних дел царского правительства была предоставлена возможность карать арестованных жандармерией, когда:
«— не нашлось явных признаков и достаточных следов преступления;
— когда совершены деяния, кара за которые еще не вошла в уложение о наказаниях или кои вовсе не упомянуты в законе;
— когда уличающие сведения добыты путем совершенно секретным и не могут быть подтверждены фактически».
В итоге жандармы имели право арестовать любою человека без каких-либо доказательств его виновности, за деяние, не признанное законом преступлением, на основании не подлежащих проверке сведений…
Надо полагать, что революционер-подпольщик Иосиф Джугашвили не мог не следить за освещением в печати судебного процесса по делу петербургской группы РСДРП (Процесс 44-х), состоявшегося в 1906 году в Петербурге.
Выступивший в защиту подсудимых на этом процессе присяжный поверенный В. Н. Новиков начал свою речь словами: «Господа судьи! Ведь это не новый факт, что жандармское дознание, хотя бы и произведенное в порядке Устава уголовного судопроизводства, не обладает достоверностью и что наша политическая полиция не стоит на высоте своего назначения и дознания, проводимые ею, не имеют никакой цены. Почти на каждой странице обвинительного акта имеются фразы: „По полученным охранным отделением сведениям“, „до сведения охранного отделения дошло“. Чо это за фразы? Что это за сведения?»
Точь-в-точь теми же словами можно сказать и об обвинительном заключении, составленном следователями по «делу» Жженова. Берия воспользовался своим правом и единолично решил его судьбу. Решением Особого совещания Жженов Георгий Степанович был заключен в лагерь сроком на 5 лет. Как отбывал это наказание, он написал. К его словам трудно что-либо добавить, разве еще раз обратиться к жалобам Жженова, которые он писал и из лагеря. Обращаясь к Верховному прокурору, заключенный Жженов категорично заявляет:
«Я протестую против Особого совещания. Никаких материалов виновности нет. Все построено на вымысле. Ни единого свидетельского показания. Несмотря на все пережитое за 2 года заключения, я был, есть и останусь честным советским человеком. Свое заключение квалифицирую как акт вражеской деятельности лиц, повесивших мне на всю жизнь бирку „контрреволюционер“. Прошу снять с меня эту подлую бирку».
И на этот раз не был услышан его протест. А ведь Генеральному прокурору было предоставлено право опротестовывать необоснованные постановления Особого совещания. Но достоверно известно — ни одного такого протеста не существует. А необоснованных постановлений было масса…
Отбыв незаслуженное наказание, Жженов вернулся к своему любимому делу — стал артистом, правда, не столичного, а периферийного театра. Добросовестно трудился. Честно жил. Хотя и маленькое счастье, но улыбнулось. Только не надолго. В 1949 году последовал новый арест.
Прав оказался Георгий Степанович: бирка «контрреволюционер» была повешена ему на всю жизнь.
Мы посмотрели и второе его «дело». Ничего нового в нем не было. Все переписано от начала до конца со старого.
За одно и то же выдуманное преступление повторное наказание, тем же Особым совещанием, на тот же срок. И снова испытания, да еще какие, еще более тяжкие, о которых спокойно нельзя читать. Если бы «творцы» подобного беззакония, да и те, кто еще отстаивает непорочность «всех без исключения идей и дел великого вождя», испытали все это!
Как не вспомнить, что Берия, даже после смерти Сталина, основателя Особого совещания, продолжал сохранять и держать в своих коварных руках этот испытаннейший инструмент повиновения и страха. Он нужен был Берии и для осуществления своих заговорщицких планов.
Надо отдать должное Никите Сергеевичу Хрущеву. Это по его настоянию, я достоверно знаю, сразу же после ареста Берии было принято решение (1 сентября 1953 года) о ликвидации Особого совещания. Вот уже свыше 35 лет наше государство обходится без него. Советский народ избавлен от повторения того, что пришлось испытать в своей жизни Жженову, и не только ему…
Ныне никто не может быть наказан в уголовном порядке иначе как по суду, мы заботимся о том, чтобы каждый приговор был справедливым.
На бирке, которой «наградили» Георгия Степановича Жженова, было слово «контрреволюционер».
Ошиблись ее авторы. Согласитесь со мной, он настоящий революционер… И это он доказал.
В знак признательности пожмем ему руку…
Генерал-лейтенант юстиции в отставке,
кандидат юридических наук Б. Викторов.