В СССР первая ядерная бомба была взорвана на испытательном полигоне 29 августа 1949 года. Для западных политиков это достижение советской науки и промышленности было столь неожиданно, что они срочно придумали легенду, будто произошла утечка американской секретной информации. Правда, ведущие физики Запада знали о высоком уровне советской науки и не раз предостерегали свои правительства от приятных для них, но ложных представлений о мнимой отсталости СССР. Им не поверили. Лишь опубликованные впоследствии данные о советских ядерных работах — мы в этом очерке опираемся на них — развеяли иллюзии.
Никакой нужды в выкрадывании ядерных секретов у нас не было — основные принципы ядерных реакций в контролируемых реакторах и при неконтролируемом взрыве критической массы советские ученые установили еще до войны. Не помешай война провести в жизнь программу Курчатова, наши ядерные реакторы вошли бы в действие одновременно с американскими, если не раньше.
Значение довоенных работ советских физиков понимают теперь и в Америке. Так, американец А. Крамиш пишет: «К началу 1941 года Советский Союз и США примерно одинаковыми темпами разрабатывали важнейшие проблемы в области ядерной физики, за исключением того, что в теоретической разработке некоторых из этих методов русские были несколько впереди».
Наш по необходимости краткий обзор будет неполным, если не упомянуть еще одно крупное научное открытие, сделанное советскими физиками перед войной. Ученики Курчатова — Константин Антонович Петржак, работник Радиевого института, и Георгий Николаевич Флеров, сотрудник Физтеха, — определяя по его заданию предельные скорости вторичных нейтронов, попутно обнаружили самопроизвольное деление ядер урана.
Подробные исследования позволили молодым физикам раскрыть одну из тайн мироздания: ядро урана временами распадается само собой, без воздействия внешних нейтронов. Оно неустойчиво. Спонтанный его распад — так названо это явление — объясняет, почему таблица Менделеева кончается на уране: более тяжелые ядра долго жить не могут — они распадаются гораздо быстрее, чем уран. Если для полураспада урана требуются миллиарды лет, то у некоторых трансуранов он происходит за часы и даже секунды. Спонтанный распад становится, так сказать, границей их жизненных процессов. Отдавая должное спонтанному делению, академик Иоффе назвал работу К. Петржака и Г. Флерова самым значительным открытием в физике за 1940 год, отнюдь не бедный на важные открытия.
Глава вторая
ЯДЕРНАЯ ЭНЕРГИЯ НА МИРНОЙ СЛУЖБЕ
Пуск советского атомного реактора
Итак, война с Германией прервала ядерные исследования в Советском Союзе. Блокада Ленинграда и эвакуация Харькова лишили ядерщиков материальной базы. Лаборатории, изучавшие деление урана, закрылись, сотрудники ушли на фронт, либо служили нуждам обороны в тылу. Курчатов весь первый год войны вместе с Анатолием Петровичем Александровым, нынешним президентом Академии наук СССР, помогал надежнее защищать корабли Черноморского и Северного флотов от глубинных магнитных мин врага: методы защиты были разработаны в лаборатории Александрова еще перед войной.
Но сведения из Германии и Соединенных Штатов настораживали. Урановые исследования в этих странах не только не прекратились, но и получили значительное ускорение — все увеличивалось количество физиков и инженеров в ядерных лабораториях, все больше материальных средств выделялось на их работы. В Америке приступили к строительству огромных заводов — не для промышленного ли расщепления ядра? А самое главное: ядерная программа на Западе приобрела отчетливый военный характер — в Германии уточняли расчеты ядерной бомбы, в Америке занялись ее практическим изготовлением.
Информация из-за рубежа убеждала, что необходимо срочно восстановить ядерные лаборатории и придать их работе практический характер. Уже в конце 1942 года правительство начало подготовку к возобновлению исследований ядра, а в феврале 1943 года был организован исследовательский ядерный центр — из соображений секретности его назвали «Лабораторией № 2». Главой лаборатории стал Курчатов.