Сразу же после доклада Бора взял слово Энрико Ферми. Процесс деления урана, сказал он, видимо, не ограничивается разлетом осколочных элементов среднего веса. Должны выделяться и вторичные нейтроны, ибо в материнском ядре тяжелого урана их больше, чем нужно для устойчивого существования новосотворенных средних ядер. Эти излишние нейтроны ударяют в соседние ядра, те раскалываются и выбрасывают свои избыточные нейтроны. Поток нейтронов бурно нарастает, возникает цепная реакция распада всей массы урана с выделением невероятной энергии.
— Именно такую цепную реакцию я и собираюсь осуществить в Колумбийском университете, — энергично закончил Ферми и прямо с трибуны кинулся на аэродром, чтобы в ту же ночь быть в Нью-Йорке и самому подготовить эксперимент.
На другой день он вернулся в Вашингтон и дослушал именитых докладчиков, но ни минуты не задержался здесь сверх того, что требовала научная вежливость. Отныне Ферми стремительно продвигался к финишу в безмерно обострившейся гонке урановых экспериментов. «Какая прекрасная физика!» — говорил он теперь о делении урана с несвойственным его натуре пылом. И повторил эти слова, когда две чудовищные бомбы — одна из урана, другая из плутония — были готовы к отправке на Окинаву, стартовую площадку для бомбардировки Японских островов! В глазах этого блестящего теоретика и гениального экспериментатора уникальные достижения науки полностью заслонили возможность ужасных последствий их применения. А ведь именно от такой слепоты за двадцать три года до трагедии Хиросимы и Нагасаки настойчиво предостерегал великий русский гуманист и мыслитель В. И. Вернадский.
Энрико Ферми, будущий победитель в беге урановых экспериментов, лидером этого беспримерного состязания стал не сразу. Сначала вперед вырвался француз Фредерик Жолио — муж Ирен Кюри, которая открыла «лантаноподобный элемент» в продуктах облучения урана нейтронами и тем самым дала толчок новым исследованиям Гана и Штрассмана. Жолио оставался лидером больше года — до того дня, когда гитлеровские солдаты прошагали по бульварам Парижа. У него одновременно с Ферми — а возможно, и на несколько дней раньше — мелькнула мысль, так и не пришедшая в голову Фришу, экспериментально определившему энергию осколков: при делении тяжелых ядер должны появляться также вторичные нейтроны, излишние для средних элементов, и они неизбежно вызовут цепную реакцию уранового распада.
В страшной спешке Жолио вместе со своими помощниками Гансом Хальбаном и Львом Коварским ставит опыты и находит, что в каждом акте деления освобождается в среднем от трех до четырех вторичных нейтронов — более чем достаточно для цепной реакции. Известив об этом мир 7 апреля 1939 года в статье, отосланной в «Нейчур», трое ученых без промедления приступают к главному: реальному осуществлению цепной реакции. Но тут — загадочная осечка. Вторичные нейтроны при делении урана действительно выделяются. И, несомненно, бомбардируют соседние ядра. А те соответственно должны распадаться с выбросом новых нейтронов. Ничего похожего! Цепная реакция не разжигается!
Ферми с Лео Сцилардом в Колумбийском университете наблюдают аналогичную картину: ядра урана при бомбардировке нейтронами делятся, осколочные элементы разлетаются с огромной энергией, вторичных нейтронов излучается столько, что ядерный пожар, казалось бы, неизбежен, — но он так и не вспыхивает. На пожар нет и намека!
А что происходит в это время в лабораториях других стран?
В Германии Отто Ган и Фриц Штрассман стремятся определить, какие осколочные элементы появляются при делении урана, и решают эту задачу с блеском: ими точно идентифицировано больше десятка элементов среднего веса. О цепной реакции эти радиохимики пока не задумываются. Другие немецкие ядерщики еще присматриваются, ждут новых сообщений. Уже в первые месяцы урановой лихорадки выясняется, что Германия, раньше всех начавшая исследования деления урана, постепенно отстает от других стран, энергично подхвативших ее инициативу. В войну это отставание увеличилось — немецкая ядерная бомба так и не вышла из стадии расчетов и предположений.
Советский Союз был среди стран, сразу занявших передовые позиции в изучении ядерных процессов. Исследования проводились в Ленинграде и Харькове.
В Ленинграде научные группы, разрабатывающие ядерные проблемы сложились в Радиевом и Физико-техническом институтах.