Обогнав старика, Илья вышел к железнодорожным путям. Впереди отчетливо виднелись давно не крашенное здание станции и пустая платформа.
Обходчик заметил Илью и, видимо, сразу понял, что тот ждёт именно его. Он снял фуражку, прошёлся ладонью по лысеющей голове, приглаживая редкие волосы, но не остановился, даже не замедлил шаг. Это был немолодой человек с тёмным загорелым лицом и пожелтевшими от табака седыми усами, проработавший на этом участке годы, может быть, всю жизнь. Илья разглядывал его, решая, с чего начать разговор, но вдруг подумал, что обходчик удивительно похож на Григория Федосьевича, отца Феликсы — тот же взгляд, та же походка. Даже фуражку обходчик носил так же, глубоко надвигая её на лоб. Это сходство, вроде бы, неважное, не имевшее сейчас значения, неожиданно поразило Илью.
Чутьё, до предела развитое в нём спортом, а потом войной и пленом, подсказывало, что человеку, идущему сейчас к нему, можно доверять. И дело было не в одежде — на какую-то минуту Илья забыл о ней, дело было в самом обходчике. Дело было в людях.
Они догадывались, куда он идёт и зачем. Они знали, что ему грозит, и всё же помогали, разделяя с ним опасность и риск. Всё изменилось в его жизни, но Украина, даже занятая вражеской армией, оставалась его Украиной. Стоя на краю насыпи у заштатной железнодорожной станции и глядя на подходившего к нему седого путейца в форменном пальто, Илья понимал и чувствовал это так отчётливо и ясно, как, может быть, никогда прежде.
Глава тринадцатая
Гости богатые
(Молотов, октябрь — ноябрь 1941)
Отчаянье временами отступало, оставляя холодную пустоту, но всегда возвращалось и накатывало с такой силой, что Феликсе хотелось сесть на обочине тротуара и завыть. Утопавший в осенней грязи Молотов был похож на болото, утыканное неряшливыми домами и заваленное хламом. Три недели назад в этом болоте пропала её дочь, и теперь, выписавшись из госпиталя, Феликса не могла отыскать следов Тами.
Она пришла в себя на койке в полутёмном подвале. Мимо пробегали люди в медицинских халатах, надетых поверх военной формы, висел густой запах карболки, от стен тянуло сыростью. Феликса не понимала, где она, пыталась заставить себя вспомнить, как оказалась в этом сумрачном больничном коридоре, но не могла пробиться к воспоминаниям последних месяцев. Перед глазами вращалась карусель, то наливались неестественными красками, то уходили в туман обрывки недавних событий. В какой-то момент за стеной заработал двигатель, его звук напомнил шум плывущего парохода.
«Ведь я плыла на пароходе!» — вспомнила Феликса, и мгновенно вернулось всё: эшелон, Тетюши, открытая палуба под холодным небом. Карусель пропала. Она вспомнила даже ступени, ведущие к зданию речного вокзала… Тами! Где Тами!?
— Когда меня привезли, со мной была дочка? — медленно выговаривая слова, спросила Феликса первую же санитарку, появившуюся возле её кровати. Та что-то буркнула, оставила тарелку с кашей, стакан бурой жидкости, не похожей на чай, и пошаркала дальше растоптанными башмаками.
— Где моя одежда? Я пойду к главврачу, — Феликса отбросила одеяло, села, и коридор тут же поплыл, медленно вращаясь, вытягиваясь в тёмный тоннель.
Чуть позже к ней подошла заведующая отделением.
— Нет, девочки с вами не было, — сказала она, потрогав лоб и измерив пульс больной. — Куда это вы собирались бежать? Лежите и не вставайте. В палату я вас перевести не могу, всё заполнено. Понимаю, тут не слишком приятно, здание для госпиталя выбрали неподходящее. Что ж делать? Терпите. Дней через десять, если осложнений не будет, мы вас сможем выписать.
— Где же мне её искать? — спросила Феликса не так врача, как себя.
— Начните там, где вы видели девочку в последний раз.
Через четыре дня Феликса выписалась. Голова ещё кружилась, ноги по-прежнему казались ватными, но лежать в госпитальном коридоре, бессильно мучиться мыслями о дочке, она не могла. Собрав осколки воспоминаний о том, как уезжала Гитл с детьми, Феликса решила, что свекровь, должно быть, увезла Тами с собой — не могла же она оставить внучку. В этом нужно было убедиться, выяснить наверняка, а потом любым способом ехать в Нижний Тагил. Денег у Феликсы не было, но это её не слишком тревожило, она не сомневалась, что сможет выбраться из Молотова.
По речному вокзалу дежурила та самая высокая мосластая врач, которая отправила Феликсу в госпиталь. Врач посмотрела на неё с удивлением и словно даже с неприязнью.