— Открывай, — скомандовала Гитл. — Нужно занять места, а там уже можно ждать отправления. Здесь нас в минуту сметут на рельсы.
Илья сбросил скобу и раздвинул двери. Внутри пахло лошадиным навозом, на дощатом полу валялись клочья сена. Посередине было оставлено место для буржуйки, но самой печки не было, а справа и слева от дверей, от стенки до стенки в три яруса тянулись нары. Тут же выяснилось, что вагон совсем не пуст.
— Заходите и закрывайте двери, — крикнули ему из глубины. — А то быстро набегут.
— Ничего, я поработаю контролёром, пока старший вагона не появится. Сейчас крыша раскалится, вы задохнётесь тут все.
Глаза привыкли к темноте, и он увидел, что некоторые полки уже заняты. Тесно прижавшись спинами и боками друг другу, поджав ноги, на нарах сидели женщины и с ними чуть ли не десяток детей. Что это за люди, и есть ли у них разрешение на посадку, Илья не спрашивал. Если они здесь, значит им нужно уехать, а с разрешением пусть разбирается старший.
Он помог подняться Гитл, забросил в вагон все вещи и остался стоять у раздвинутых дверей.
— Я хочу наверх, к окну, — уверенно заявила Тами. Под крышей теплушки тускло серели четыре небольших окошка.
— Нет, — Феликса осмотрела щели в стенах вагона и доски полок, — наверх ты не пойдёшь. Там опасно, оттуда и спускаться долго, поедем на нижних полках.
Всей семьёй они начали устраиваться на нарах, прикрывая мешками с одеждой щели в стенках вагона, устраивая что-то, похожее на постель.
По платформе, всё так же яростно кипя, спешили друг навстречу другу два потока людей. Многие знали, что ищут, но не понимали, куда идти, и распахнутые двери теплушки казались им таким простым и понятным решением неразрешимой задачи. Какая разница, куда и с кем ехать, лишь бы скорее выбраться из обречённого города. Здесь уже не было для них места, жизнь сама выталкивала киевлян, но возможно, она ещё примет их в каком-то другом городе.
Вагон быстро заполнили уезжающие, и чем меньше времени оставалось до отправления, тем настойчивее стремились попасть в него новые беженцы. У одних были выписаны билеты именно в этот вагон, у других не было ничего, кроме дара убеждения и надежды обмануть старшую по вагону — крупную решительную тётку, способную обратить любую надежду в прах и в пепел одним движением руки с вытянутым указательным пальцем. Мольбы чередовались с лестью, просьбы — с угрозами и проклятиями. Смотреть на это было невозможно, слышать — нестерпимо, но приходилось и смотреть, и слушать. И те, кто оказался на киевском вокзале в конце июля сорок первого года, навсегда запомнили ревущую и стонущую толпу мечущихся вдоль заполненных вагонов, теряющих надежду и силы людей, с яростью и ненавистью глядящих вслед уходящим переполненным составам.
Поезд пожарного управления ушёл вечером, увозя законных и незаконных пассажиров, уставших за этот день так, словно они уже провели в пути неделю. Их ждала долгая, изматывающая дорога, ни ускорить, ни сократить которую было невозможно. Только замедлить долгими стоянками на запасных путях и в тупиках, пока навстречу шли на фронт военные эшелоны.
Поздно вечером посыльный доставил повестку: Илью вызывали в штаб полка.
Утром следующего дня его приняли командир 8-го батальона Гриценко и комиссар батальона Нусинов. Окно небольшой прокуренной комнаты, в которой до войны работала статистическая служба «Динамо», выходило к задней части трибун. Со стадиона временами доносился шум грузовиков, голоса водителей и грузчиков. Ничего особенного, если не знать, что это армейские трёхтонки подвозят снаряжение для партизанских полков.
— Видел тебя вчера на вокзале, тёзка, но отвлекать не стал, — пожал Илье руку комбат. — Всё в порядке? Проводил семью?
— Да, Илья Яковлевич. Все уехали.
Гриценко работал в группе инспекторов управления пожарной охраны, Илья несколько раз встречался с ним до войны. А комиссара он видел впервые, но уже слышал, что тот служил в политотделе управления милиции.
— Два часа назад эшелон проследовал Полтаву. Едут медленно, но главное, без приключений. Сейчас уже должны подъезжать к Харькову, — сказал Нусинов, внимательно разглядывая Илью.
— Правильно, Абрам Яковлевич, для них лучше путешествие — без приключений. А когда семья в безопасности, и воевать спокойнее, — согласился Гриценко и перешёл к делу. — На завтра назначен военный совет полка, а 24 июля выдвигаемся к местам оседания. Времени на подготовку мало, вернее, его нет совсем. Мы с Абрамом Яковлевичем подбираем кандидатов на должности командиров взводов. Я предложил назначить тебя командиром первого взвода — о спортивных успехах все и так хорошо знают, но ты ведь был и тренером, умеешь командовать, настраивать людей, к тому же, я помню тебя и по инспекционным проверкам.