Ещё день спустя дивизия, наконец, получила пополнение, две с половиной тысячи новобранцев из восточных областей Украины. В основном молодёжь, много студентов, но были люди и постарше, воевавшие ещё в гражданскую. Мельников не впервые принимал пополнение, и в 159-й дивизии, и прежде. Если служишь в армии тринадцать лет, над многими вещами перестаешь задумываться, выполняешь приказы и инструкции автоматически. И тут он тоже знал, что и как должен делать, но знал также, что в дивизии не хватает винтовок, и большая часть этих новобранцев не получит не только оружие, но и котелки, и шанцевый инструмент, да почти ничего не получит из того, без чего невозможен солдатский быт на войне, потому что на складах 26-й армии ничего этого сейчас нет. Эти вполне гражданские безоружные люди, переодетые в военную форму, ещё ни разу не попадали под обстрел, тем более не были в бою. Они не чувствуют себя уверенно ни в чём, и с нынешнего дня в его дивизии на одного воевавшего солдата будет приходиться двое таких, готовых шарахнуться от первого же взрыва мины, готовых сдаться при первой атаке немцев. Двухнедельное затишье не продлится вечно, немцы ударят рано или поздно. Мельников знал, как они могут ударить. И что тогда? Половина дивизии, да к тому же безоружная, побежит. Что с этим делать, военком дивизии не представлял.
Проходя через расположение 558-го полка, он услышал, как один из бойцов рассказывал новобранцам о недавнем нападении на Григоровку. Это был Жора Вдовенко. Рядом с новоприбывшими он выглядел бывалым солдатом, хотя сам служил в дивизии всего две недели.
— Что вы тут за лекцию читаете, Вдовенко? — подошел к ним Мельников. — Бойцы вспоминают минувшие дни?
— Так точно, товарищ полковой комиссар, — заметно смутился Жора.
— И что? Верят новобранцы вашим историям?
— Не очень, товарищ комиссар. Не хотят верить.
— А напрасно. За налёт на Григоровку боец Вдовенко представлен к правительственной награде. И не он один.
Произнеся эти слова, Мельников понял, что должен сделать. И хотя того, что он придумал, было недостаточно, ничтожно мало, вместо этого он предпочёл бы выдать каждому новобранцу по винтовке с полным боекомплектом, но всё же лучше делать хоть что-то, чем ничего.
1 сентября он приказал командиру 558-го полка провести общее построение личного состава. Новобранцев выстроили в три шеренги, и каждому бойцу из первой шеренги вручили оружие. Эти винтовки считались также винтовками и тех двоих, что стояли за ним в затылок. А потом Мельников зачитал полку ту часть оперативной сводки 26-й армии, где говорилось о действиях вооружённой группы в селе Григоровка 28 августа. Изложенные сухим, штабным языком, результаты налёта казались внушительными, они обретали новые вес и силу, становились частью большой войны, частью общего дела. Мельников видел, как понемногу менялись выражение лиц бойцов, сражавшихся в Григоровке, и понимал, что это построение нужно им не меньше, чем новобранцам.
Дочитав сводку, Мельников объявил, что за бой в Григоровке вся группа представлена командованием дивизии к правительственным наградам. Это было совсем уж против правил, никто не мог предугадать, какие представления утвердят в штабе фронта, а потом в Москве, какие изменят, а какие просто похерят, но Мельников был уверен, что сейчас, для стоящих здесь, любое представление уже равно награде. И он громко больше часа читал, а полк слушал, замерев, чеканные формулы, прежде встречавшиеся им только в газетных статьях: «… проявляя личное мужество и беззаветную храбрость, остановил атаку…», «…умелыми действиями под огнём противника вывел из строя…», «…оставшись без боеприпасов, в рукопашном бою уничтожил…». Последним в этом списке он назвал имя командира первого батальона Рудника. Командование дивизии представило его к высшей правительственной награде.
На этом можно было и закончить, но Мельников ещё четверть часа говорил, обращаясь уже только к новобранцам, что добыть оружие в бою и сражаться — это их долг, и они обязаны выполнить его, как выполняют с первых дней войны бойцы 558-го стрелкового полка.