— Это вы? Хорошая фотография.
Кит подняла глаза на семейную фотографию в старинной серебряной рамочке, которую обожала с детства.
— Это не я, моя мама.
— О, а я подумал, что вы.
— Можно подумать, что это на вас свалилась ветка, а не на меня. Вы что, не видите, что у нас с ней ничего общего.
— Напрасно вы так думаете. У вас такие же густые темные, шелковистые волосы, как и здесь, — Он указал на снимок. — Тот же чуть вздернутый носик. И эти глаза невероятного цвета, похожие на золотой лютик. И…
— Вы хоть понимаете, что говорите? — У Кит перехватило дыхание при мысли, что незнакомец говорит такие слова в знак благодарности. — Она же была красавицей.
Он резко повернулся к ней.
— А? Что вы сказали?
— Мама была просто красавицей. А я — долговязая, большеротая. Она была нежной и хрупкой, как куколка, как роза со старомодной открытки.
— А вы себя таковой не считаете?
— Себя — розой? — Она рассмеялась. — Подсолнухом— еще куда ни шло.
— Подсолнухом?
— Ну да, кричаще ярким цветком, который растет там, где его посадят, — неприхотливый, выносливый, лишь бы солнце было.
— Насчет солнца — это точно. Подсолнух… Солнышко…
По его глазам Кит поняла, что он говорит вовсе не о цветах, и невольно покраснела.
— Вы сказали «была»? Ваша мать скончалась?
— Да.
— Когда?
— Давно. Смерть для нее была избавлением. Она долго болела и понимала, как тяжело приходилось отцу и мне.
— Простите. — Он снова взглянул на фотографию. — Так вас теперь двое — вы и отец?
Ей казалось, что на лице у нее ничего не отразилось но, когда он заговорил снова, голос у него звучал мягко, почти нежно.
— И он тоже?
— Месяц назад, — выдавила из себя Кит.
— Понятно. Простите меня, солнышко.
Глаза защипало, и Кит пришлось заморгать, чтобы не заплакать в присутствии незнакомого человека. Девушка сама не понимала, с чего это вдруг она говорит с ним так доверительно, хотя ей нравилось говорить с кем-то, кто не питает предубеждения к ее отцу и кто готов выразить сочувствие, не жалея ее.
Просто ты беззащитна, как только что пробившийся росток, а он хороший слушатель, добавила она про себя. Слишком хороший…
— Так вы его рубашку мне презентовали?
Кит кивнула.
— Он сам бы так поступил.
— Пришел на помощь… вору?
— Пришел бы на помощь человеку, попавшему в столь отчаянное положение, что вынужден красть еду, но при этом сохранившему достаточно благородства, чтобы не брать куда более ценных вещей.
Незнакомец глядел на нее, не мигая, а потом медленно заговорил:
— Ваш отец, по-видимому, был совершенно необыкновенным человеком.
— Да. — И тут самообладание изменило ей, и долго удерживаемые слезы хлынули из глаз. — Извините. Мне все еще очень его не хватает.
Он нежно смахнул слезы с ее щек.
— Вам всегда будет недоставать его. Такие раны не заживают. — В его словах сквозила горечь.
А Кит в последнее время и нужно было, чтобы кто-то признал ее право на страдание, вместо того чтобы рассуждать о времени, которое лечит, и о долге перед живыми. В этом незнакомом ей человеке девушка уловила то, что, по-видимому, и заставило ее открыть ему душу… как подсолнух, который раскрывается, поворачиваясь навстречу жарким лучам солнца.
Пытаясь справиться с рыданиями, девушка подняла глаза, и ее встретил непроницаемый, наглухо закрытый от нее взгляд.
— Если с вами все в порядке, я, пожалуй, пойду и постараюсь больше не попадаться вам на пути.
Кит изумленно уставилась на него: так сухо и безжизненно звучал его голос. Что произошло? Откуда эта мертвая маска на лице, которое минуту назад было таким живым и чутким?
— Спасибо, — сказал он натянуто вежливо. — Вы были очень добры.
Она посмотрела на перевязанную бинтом руку и, не зная, как вести себя, беспомощно ответила:
— Не за что. Этому я тоже научилась у отца.
— Ему стоило бы научить вас ценить саму себя за то, что вы такая милая и…
Сказанная несколько грубовато фраза оборвалась. Гость встал и подошел к окну. Кит проводила его взглядом, пытаясь догадаться, о чем он думает.
— Как вас зовут?
Его вопрос застал ее врасплох, и она по инерции ответила:
— Кит.
Незнакомец повернул голову, удивленно переспросив:
— Кит? —
— Да, в честь отца. Его зовут… звали Кристофер. А у вас есть имя?
Еще не договорив, она поняла, что не получит ответа.
— Хорошо, — сказала она неприязненно. — Мне просто не хотелось звать вас так, как другие обитатели городка.
Незнакомца передернуло, и он зажмурился, а Кит вдруг заметила, что он дрожит. Затем, овладев собой, молодой человек снова взглянул на нее — его взгляд опять потеплел.
— Извините, Кит. Не могу! Но, как только я уйду отсюда, все встанет на свои места, и у вас не будет оснований для беспокойства.
Естественно не будет, подумала она. Почему они должны быть?
— Спасибо вам. За все, что вы для меня сделали.
— Заходите еще, — машинально ответила она, и тут же подумала, как дико звучат ее слова в нынешних обстоятельствах.
Он посмотрел на нее так, будто хотел запомнить ее всю до последней черточки, и от его взгляда по спине у нее пробежали мурашки.
— До свидания, Кит, — сказал он тихо.
— До свида… Вы что, спятили? — закричала она, только сейчас сообразив, что он действительно собирается уйти.
— Возможно.
— Не смейте этого делать. Вы что, не видите, какая метель на улице.
— Вижу.
Что он мечется, как тигр в клетке, неужели он боится, что я выдам его полиции?
— Вы что, считаете, что я буду звонить в полицию?!
Незнакомец застенчиво улыбнулся.
— Вот уж о чем я думал в последнюю очередь, так об этом.
— Тогда почему вы собираетесь уйти?
— Ваш вопрос можно понимать как приглашение остаться?
Он сказал так, что Кит залилась краской.
— Я бы хотел. — Его голос звучал хрипло. — Но боюсь, что это небезопасно.
— Небезопасно?
Она вдруг вспомнила, с кем имеет дело.
— Думаю, вы сгущаете краски, — сказала она, восстанавливая в памяти разговор с Джеком. — Вас здесь уже никто не ищет.
Незнакомец остолбенел, впившись в нее ледяным взглядом. Потом он быстро пересек комнату и ухватил ее за плечи так, что она чуть не вскрикнула от боли.
— Что вы хотите этим сказать? — с угрозой спросил он.
— Я… это шериф, — пролепетала Кит. — Он решил, что вы ушли из наших мест.
Несколько секунд он стоял напротив, впившись окаменевшими пальцами в ее плечи, затем взгляд его стал мягче, и пальцы ослабли, отпуская ее.
— Шериф, — пробормотал он, о чем-то размышляя, — Ну, конечно же, шериф. Я… О, простите меня, Кит.
Кит ошеломленно взглянула на него.
— Я напугал вас. Извините, я не хотел этого. Просто мне показалось…
— Что показалось? — почти шепотом спросила она.
— Ну…
— Что показалось?
— Я вдруг испугался, что вы одна из них, — вырвалось у него.
— Одна из них? Кого вы имеете в виду? — повысила голос Кит, чувствуя, как снова берет себя в руки.
— Никого.
— Если это не шериф, то кто?
— Неважно.
Как это неважно? — с гневом подумала Кит. Сначала устраивает такую сцену, а потом… Вдруг в ее голове пронеслись слова незнакомца: "Это небезопасно".
— Так о чьей безопасности вы беспокоились? — спросила она вполголоса. — Значит, существует кто-то еще, помимо шерифа, так? И мне стоит опасаться чего-то с его стороны?
— Кит, не надо. Чем меньше вы знаете, тем лучше для вас. Мне следует уйти.
— И предоставить мне милую возможность искать ваше окоченевшее тело сразу после того, как буря утихнет? Большое спасибо.
— Со мной все будет в порядке.
Она не удостоила его даже взглядом.
— Кит, я должен уйти отсюда.