В своей книге "Будущие пути германской внешней политики" Розенберг на этот счет выразился весьма точно, совершенно откровенно выдвигая на первый план германской внешней политики идею участия Германии в антисоветском блоке, руководимом Англией. Розенберг писал тогда: "Соответственно с позицией Англии по отношению к Германии должна будет определяться позиция Германии по отношению к московскому государству (хороша независимая национальная политика, которая руководится в одном из основных вопросов установкой другого государства. — Н. К.), в какой бы форме оно ни существовало. Не надо забывать, что и после отторжения южных областей (т. е. Украины) и, само собой разумеется, Кавказа, русское государство все еще будет колоссом, который благодаря своей значительности сможет играть все еще значительную роль. Уже Бисмарк заявил в своих "Мыслях и воспоминаниях", что интересы Англии легче можно защищать на русско-польской границе, чем в Афганистане. Союз Германии с Украиной даст возможность Германии оказать Англии услугу защиты ее богатейшей колонии, если Англия примет на себя защиту германской границы от французского вторжения". Так сказать, в дополнение к этой программе антисоветского англо-германского соглашения, Розенберг проповедует соглашение национал-социалистической Германии с белогвардейскими эмигрантами и контрреволюционерами всех мастей и категорий, в особенности с украинскими. Недаром ныне Розенберг является руководителем пресловутого украинского института, где не столько изучаются украинские проблемы, сколько собираются кадры для эвентуального интервенционистского похода на Советскую Украину и для диверсионно-шпионской работы.
Розенберг таким образом вернулся после сотворения "Мифа XX века" к тем самым внешнеполитическим установкам, с которыми он приехал в свое время из Ревеля в Мюнхен, привезя в своем истрепанном чемодане идеологию русских черносотенцев и внешнеполитические установки прибалтийских баронов, которые мнили себя всегда носителями германской культуры в России, а поставляли царской России не столько культуртрегеров, сколько жандармов. И поэтому совершенно естественно, что Розенберг вернулся к той исходной точке своей внешней политики, при которой соглашение с Англией является только вторым принимаемым на худой конец вариантом национал-социалистической внешней политики. Ибо основным вариантом, основной рабочей гипотезой Розенберга является соглашение с Францией, несмотря на демагогические выпады против Версаля. Недаром Розенберг, как мы видели выше, выступил впервые на внешнеполитической арене не только вместе с русскими белогвардейцами, но и с пресловутым Адольфом Рехбергом, одним из самых заядлых, почти миниакальных прожектеров германо-французского антисоветского союза. Нечего и говорить, что в 1931 г. по пути в Англию, где Розенберг вел свои известные переговоры с английскими политиками в качестве официального посланца Гитлера, он остановился в Париже, где при посредничестве Рехберга состоялось в гостинице Литтре свидание с французскими прожектерами антисоветской интервенции.
До прихода национал-социалистов к власти кое-кто был уверен, что Розенберг будет министром иностранных дел гитлеровского правительства. Розенберг сам считал, что его взаимоотношения с Гитлером будут, по крайней мере, того же типа, что и взаимоотношения Талейрана с Наполеоном Адольф Гитлер питает несомненную слабость к своему "учителю" Розенбергу. Гитлер вообще питает слабость к архитекторам. Занятие архитектурой всегда было заветной мечтой Гитлера, и Гитлер больше всего любит и в политических построениях находить архитектонику. Ему кажется, что Розенберг, если не в архитектуре, то в международной политике обладает конструкторским талантом. Любопытно, что даже ближайшие соратники Гитлера, в особенности Геб-белье и Геринг, неоднократно пытались убедить Гитлера, что построения Розенберга в области внешней политики — плод весьма богатой, вернее, больной фантазии — представляют собой больше воздушные замки, чем реальные политические построения. Даже Геббельс и Геринг считают Розенберга просто сумасшедшим, и плачевные результаты лондонской поездки в мае 1933 г. дали такому взгляду на Розенберга весьма веские основания. Но Розенберг все еще уверен в том, что национал-социалистическое правительство должно будет в области внешней политики руководиться теми положениями, которые даны в "Мифе XX века" и в "Будущих путях германской внешней политики". Он твердо стоит на том, что те руководящие круги германской буржуазии, которые покровительствовали национал-социалистическому движению, были до приезда Альфреда Розенберга в Мюнхен, что называется, без руля и без ветрил в области внешней политики. Розенбергу кажется, что про него все еще в решающих кругах говорят именно так. как увековеченный Карлом Марксом (т. IV соч., стр. 531) Август Беккер говорил почти сто лет тому назад про некоего доктора Георга Кульмана из Гольштинии: "Не было человека, который выразил бы все наши страдания, все наши томления и надежды, словом все, что волнует нашу эпоху в ее сокровеннейшей глубине. Среди этой мучительной борьбы сомнений и чаяний он должен был выйти из своего духовного одиночества и принести решение загадки, обступающей нас со всех сторон, в столь ярких образах. Этот человек, которого ждет наша эпоха, появился". Альфред Розенберг, как мы знаем, тоже из Прибалтики, и ему казалось, что именно он привез в Мюнхен разрешение "всех загадок", обступающих германский неоимпериализм. Поэтому ему казалось, что на следующий же день после прихода Гитлера к власти именно ему будет поручено доказывать на практике путем руководства германской внешней политикой, в чем заключается разница между эрцберговской и гитлеровской Германией. Но на поверку оказалось, что гитлеровское правительство стоит перед теми же затруднениями в области попыток переиграть мировую войну, из которой Германия вышла с беспримерным поражением, перед которыми стоял в Компьенском лесу Эрцбергер. На поверку оказалось, что французские и английские политики пока отвечают Розенбергу и другим гитлеровским посланцам так, как в свое время маршал Фош ответил Эрцбергеру и как Пуанкаре или Бриан отвечали Штреземану. Можно даже сказать, что в некотором смысле Розенбергу хуже, чем Эрцбергеру: в момент свидания Фота с Эрцбергером в Компьенском лесу можно было спорить о том, как долго будет существовать на территории бывшей России советская власть и к чему приведет Октябрьская революция. Теперь дискуссия на эту тему даже в кабинетах буржуазных дипломатов и на свиданиях всяких прожектеров антисоветских блоков очень осложнилась благодаря неслыханным успехам нашего внутреннего строительства и небывалому росту международного веса и влияния Советского Союза. С одной стороны великая стройка в СССР, т. е. действительно творимая легенда нашей эпохи, с другой стороны, поскольку речь идет об Альфреде Розенберге, только "Миф XX века", оказавшийся несколько фантастической базой для активной германской политики. Пришлось пока повременить с назначением Розенберга ответственным руководителем германской внешней политики. Его назначили только "начальником внешнеполитического отдела национал-социалистической партии". После этого назначения Розенберг сам так определил круг своих обязанностей: "Германию, — сказал он, — теперь посещают заинтересованные лица со всех частей света. Получилась необходимость иметь возможность направлять их в какое-нибудь авторитетное место в руководстве партии. Дальнейшая область деятельности дана необходимостью следить за событиями заграницей и в углублении знаний о деятельности различных лиц". Розенберг, таким образом, нечто в роде руководителя справочного бюро не то для знатных иностранцев, не то для руководи