Антон Троцкевич был красивым, тихим и вдумчивым мальчиком. Наташа с Тимой с радостью приняли его в свою маленькую команду и вместе лазили по деревьям, когда не видела воспитательница, совали прутики в муравейник, пробовали жевать горькую рябину, считая ее волшебной ягодой, которая может превратить их в динозавров или летающих собак, и, увалявшись в песочнице, сочиняли смешные истории. Наташа потом уже, когда вышла замуж и родила ребенка, часто думала о том, что у Антона было гораздо больше шансов, чем у Тимы. Но вот не сложилось, что-то в Антоне, несмотря на его манкость – а этого отрицать Наташа не могла и не хотела, – всегда было не так. Нет, конечно, он бы не бросил ее беременной, не заставил сделать аборт (она не Аня, с ней бы все эти россказни про плохую генетику не сработали) и, может быть, даже женился, но дело ведь не в этом. Просто Тима, как наполненный горшочек с медом, мог на нее этот мед изливать. А вот Антон не мог. И Наташе это не нравилось.
Тиме было шесть, когда его жизнь круто изменилась, он стал старшим братом. Ладно бы мальчик, можно будет в футбол погонять, а тут сестра – только и смотри за ней, заботься, оберегай. Сначала все так и было: нянчили, кормили из соски, утешали, иногда лечили. Недевичий характер проявился на третьем году, когда не так давно вставшая на ноги Анечка отбила у дворовых мальчишек котенка. Котенок был тощим и одноглазым (видимо, подрался с собакой), с привязанным к ноге большим магнитом, которым его прилепляли к исцарапанному синему игрушечному грузовику и спускали с детской деревянной горки. Котенок хрипло орал и пытался оторваться от синего железа, грузовик падал, мальчишки хохотали и повторяли манипуляцию.
Тима решил увести сестру подальше и уже потом позвать папу и разобраться, но пока он думал, как бы все по-умному сделать, Анечка решительно выдернула пухлую мягкую ладошку из его не менее пухлой и мягкой, но побольше, схватила увесистый камень и кинула им в кошачьих мучителей, попав одному по ноге. Тима остолбенел. Пострадавший вскрикнул, резко обернулся и получил еще одним камнем в живот. Одно дело никому не нужный котенок (выросший в красивую пушистую Тоську, весело подмигивающую утерянным в каком-то неведомом бою глазом), и совсем другое – опрятно одетая маленькая девочка. Запустить булыжником в двухлетнего ребенка потерпевший так и не смог, и вся дворовая малолетняя братва накинулась на Тиму. Каждый раз, когда Тимофей отражался в зеркале, тот день напоминал о себе слегка смещенным влево носом и небольшим шрамиком под правой бровью.
Наташа относилась к учебе легко и могла позволить себе прогулять школу. За это ее никто не ругал, а папа даже иногда писал подложные объяснительные записки учителям. Медленный и усердный Тима честно зарабатывал свои пятерки, а вот у Антона случалось по-разному. До восьмого класса он был лучшим учеником в параллели, победителем краевых олимпиад, имел второй разряд по боксу, что позволило ему избежать репутации ботаника. В восьмом классе Антон влюбился в Свету Ковалевскую, рано оформившуюся девушку, у которой уже был опыт любовных отношений. Их первое свидание, к полному ужасу Ани, состоялось дома у Тимофея. Когда об этом узнал Павел Евгеньевич, он лихо подмигнул Антону и делано ласково спросил: «Что, сынок, целки нормальной не нашел? Рано же ты на проституток стал зариться…» Антон, обычно молчавший, задрожал губами и просипел: «Заткнись и проси прощения!» Павел Евгеньевич с удивлением и брезгливостью обернулся на сына: «Ну, давай мне еще филологию тут разведи, а я перед твоей шалавой расшаркаюсь… Я тебе кто, отец или как?» Антон побагровел, тяжело задышал, сжал челюсти и, насколько мог размахнуться, швырнул в Павла Евгеньевича трехкиллограмовой правдой: «Или как, мудак хренов».
Павел Троцкевич вырос в детдоме, куда он попал в возрасте шести лет после очередной пьяной ссоры матери с отчимом. Дядя Костя был человек незлой, сожительницу не бил, умело чинил мебель и мастерски белил потолки, вкусно готовил борщ по-украински и картошку на свином сале, к пасынку относился хорошо и смешно называл его волосатой мышью или небритым хомяком, но когда водка затопляла в нем все человеческое, становился страшным. Того, как он разбил пустую бутылку о голову тощего неухоженного пацана, а потом выкинул его со второго этажа, дядя Костя не помнил. Перепуганного ребенка отвезли в больницу с сотрясением мозга и переломами руки и ноги, мать, веселую и озабоченную алкоголичку, лишили родительских прав, а дядю Костю отправили в тюрьму на два года.