– Мы помоем его, грибок ушной выведем, и сюда к вам он не будет ходить.
Заалевшая щеками Света промокала глубокие царапины на запястье свекра смоченной в перекиси водорода ватой, гладила вскидывающегося Семена Петровича по плечам и рукам. Юра снимал Барсика со шкафа, доковылявший до комнаты Владлен Викторович слушал около двери, вцепившись в костыли, но показываться не стал.
Семен Петрович и Владлен Викторович встретились в коридоре два дня спустя. Владлен Викторович закивал:
– Давно не видались-то, вон как теперь. Светка б ногу не дала б отнять, я б еще повоевал.
Семен Петрович, держась за стену, вяло мотнул свободной рукой с подзажившими уже бороздками от кошачьих когтей и зубов, невнятно проговорил:
– Да ты б разве воевал? Вот кот твой, он бы воевал.
Владлен Викторович моргнул и качнулся на костылях:
– А пошто так-то? Уж и повоевал бы. Это у лодыря Егорки всегда отговорки, а мое слово быстрое.
– Быстрое, да неточное. Ладно, дай пройти, иначе пролью.
– Да и не держу вроде, поздороваться вот хотел. Шорохайся себе дальше.
Владлен Викторович решительно развернулся на костылях, приставил ногу и прошаркал в отведенную ему маленькую, бывшую когда-то Юриной комнату.
Владлен Викторович и Семен Петрович с самой первой встречи поняли, что, не познакомься они в далеком сентябре девяносто первого незадолго до свадьбы дочери и сына, сон их был бы по-прежнему крепким, а жизнь благополучной. Да что там благополучной – безоблачной, хотя в стране такое, но враг народа после реабилитации добрее и честнее не станет, и никто бы просто так отродье это вороватое сажать не подумал, а Юра в мать весь, человечность у него на первом месте. Пусть невестка и не виновата, девка хорошая, но гены ведь не чертополох, выдернул да выбросил, с ними жить. В стране вой да гул, а им свадьбу играть приспичило. И ведь в городе подавай, а как бы в деревне распировались под яблоньками. И не свернешь, коли батькой назвался, пришлось кататься, со сватом заодно пободались. Ох, и приплыло же к нашему берегу, Юрка вроде на мамку больше похож, Светочке бы не мучиться только, а сват уж такой упертый, кулачком машет да за Сталина попердывает. Ну много ты дитем говна слопал, так ты скрывай, нельзя же все напоказ.
Владлен Викторович, повиснув руками на перекладинах костылей, рассматривал в окно полуприкрытый снегом заспанный двор и серо-коричневую пятиэтажку напротив. Эх, ешкин-матрешкин, хоть бы зверь прошмыгнул или дымок из трубы, все веселее. Понаставили коробов с окнами, а глазу не притулиться нигде, мыкается, как теленок заблудший. И упырь этот щетинится, Кремль его, вишь ли, заняли, в Мавзолее потеснили. А все одно, оба не залежатся.
В середине декабря крепко, с многодневной высокой температурой и злым запойным кашлем заболела Света. Два дня подряд Семена Петровича и Владлена Викторовича навещал Юра: брил, помогал мыться, приносил продукты – баночки кислых йогуртов без добавок, бананы, творог, сыр и колбасу на бутерброды, охлажденную курицу для бульона. Менял наполнитель в кошачьем лотке; кот быстро привык к новой жизни и правил почти не нарушал. Когда с теми же симптомами, что и у Светы, слег Юра, к дедам было решено отправить Вадима с килограммовым пакетом замороженных пельменей. Проинструктированный Светой, Вадим ухнул в кипящую подсоленную воду тяжелую пельменную гальку и, погоняв их шумовкой, добавил в кастрюлю невесомый лавровый лист. Минут через пятнадцать Вадим попробовал помешать пельмени второй раз, но они уже размякли и не хотели отрываться от крепко державшего их раскаленного дна, а мясные шарики выскочили из потревоженных шумовкой белых коконов и самостоятельно барахтались в волнах закипающей воды. Подождав еще десять минут, Вадим поставил перед Владленом Викторовичем небольшую порцию целых пельменей с бульоном (много, как сказала мама, ему нельзя), выловил из кастрюли остатки уцелевших для Семена Петровича, а раздетые мясные катышки положил себе – у покупных тесто все равно невкусное. Вечером того же дня Вадим затемпературил. Стало понятно, что дней пять Семену Петровичу и Владлену Викторовичу предстояло воевать без посторонней помощи.
Войны, однако, не случилось. То ли старость уже успела вырвать все ядовитые зубы и остудить их пожившие головы, то ли инстинкт бывалого бойца не подвел и толкнул объединиться против колющей неизвестности (власть Советов? Все было, и Сталин, вождь и защитник, и лагеря, и за стенкой вон антисоветский элемент костылями стучит, только какой из него, трупердяя старого, теперь враг? Утром бы с кровати встать; а Светочке потрафило, хороший Юрка парень-то, на батьку своего разве внешностью только и похож, и на том спасибо, помирать спокойнее будет), то ли Барсик выгнал из квартиры негативную энергию Ша (говорят, кошки умеют).