– Ты быстрее можешь? Давай скорее, а то мы так долго плестись будем с тобой (это Оля неумело пытается уговорить меня идти дальше).
– Неть… (Это я, трехлетняя и неподдающаяся.)
– Не неть, а да! Пойдем быстрее!
– Неть, не паду.
– Какая противная девочка! Давай уже скорее, домой хочется!
– Хатсю на ючки, на ючки…
– Ты тяжелая, целый бомбовоз…
– На ючки-и-и, на ю-ю-ючки-и-и…
– Это кошмар какой-то, а не ребенок, о-о-х, сколько же в тебе?..
Наступает молчание, довольное с одной стороны и обессиленное с другой. Веса во мне тогда было килограммов двадцать, а в шестнадцатилетней Оле около сорока пяти. Я до сих пор вижу, как она несет меня на руках, а я обхватываю ее шею цепкой крепкой лапкой и жарко дышу в ухо, думая, что хорошо иметь старшую сестру.
Но покорность Оле все-таки несвойственна. Мама как-то не дала ей денег на сигареты, первый и последний раз. За домом в густой траве с балконов было щедро накидано. Вот выходит он или она вечером перед сном на последний перекур и думает, что жизнь не идет как надо, чиркает спичкой или щелкает зажигалкой, прикуривает, огонек проблесковым маячком в темноте посверкивает, тлеет сигарета, тлеет тоска человечья. Ну и что теперь, не так – и ладно, непогашенный окурок летит вниз. Женщина-курильщик поежится от вечерней прохлады и зайдет внутрь, мужчина постоит еще, глядя на верхушки деревьев и кустов, наберет полный рот желтоватой слюны, смачно плюнет за бортик балкона и нехотя пойдет в комнату. А внизу мы с сестрой с фонариком целлофановыми мешочками недокуренную чужую тоску собираем. Оля ее потом в дедовом мундштуке, бело-коричневом с перламутром, докуривать будет, а я, семилетняя, буду любоваться, как красиво изгибается ее запястье.
Нет, все-таки иметь сестру – старшую, младшую или своего возраста – это хорошо. Вот и Женя как-то сказала мне, что очень удобно иметь сестру-близнеца, всегда есть на кого спихнуть съеденные конфеты или, наоборот, есть кого насильно накормить манной кашей, которую сам не хочешь, сказав, что я – не я, как регулярно делали две мои однокурсницы на экзаменах: каждая из близнецов что-то учила очень хорошо, а что-то на всякий случай и потом выученное на отлично шла сдавать за себя и снова за себя, быстро переодевшись в туалете в одежду сестры. Правда, на втором курсе их хитрость раскрылась, они забыли переобуться.
Да и вообще, когда вы похожи так, что почти не отличить, это может быть началом настоящей интриги. А еще, конечно, в шесть лет хочется, чтобы были длинные красивые платья, перчатки, шляпки и зонтики от солнца.
Юджиния перечитала письмо еще раз. Плохая бумага, скверный почерк, много ошибок, дерзкий запах дешевых духов. Как мог отец так поступить со своим ребенком, пусть и уродливым? Неужели он действительно подумал, что это заболевание – печать дьявола и рождение больной малышки убило маму?
Юджиния услышала крики из детской и решила помочь няне, которая одевала девочек на прогулку. Анна-Мария никак не хотела надевать чепчик. Юджиния погладила дочь по светлым волосам с кокетливыми завитушками. Мои девочки никогда не окажутся в подобной ситуации.
Юджиния вернулась к себе и, вставив сигарету Philip Morris в изящный серебряный мундштук в форме головы рыбы с глазком из граната, провела спичечной головкой по специальной шершавой бумаге, картинно изогнула запястье и закурила. Встретиться, немедленно написать ответ и встретиться. Она бедна, это понятно, но утверждает, что ни на что не претендует. А вдруг это мошенничество и она будет меня шантажировать? Тогда не встречаться ни в коем случае. Или нет, наоборот, как можно быстрее увидеть ее, ведь она должна выглядеть как я, только с рассеченной надвое губой. Фу, это, наверное, так ужасно… И с ней невозможно будет появиться в обществе, хотя это, пожалуй, и не надо. Да, и она жила в приюте, значит, о манерах речи не идет. В дом, конечно, лучше не приглашать. А Майклу говорить? Нет, потом, позже.