Она бросилась к дому, унося за собой шлейф красных искр, и громко хлопнула дверью.
– Почему ей можно вести себя как избалованная принцесса? – требовательно спросил Колин. – И грубить всем вокруг?
– Фэллон сердится на нас? – жалобно всхлипнул Итан, со слезами на глазах поворачиваясь к матери.
– Нет, малыш, она просто сердится. Пусть немного остынет. Дайте ей побыть одной, хорошо? – Она переглянулась с Саймоном, а потом заверила Колина: – Она обязательно извинится.
– Я могу стать президентом, если захочу, – фыркнул он. – Она не правит миром.
Сердце Ланы болезненно сжалось, но она взяла себя в руки и весело сказала:
– Я упомянула, что испекла персиковый пирог на десерт? – Это был безотказный способ поднять настроение мальчишкам. – Кусок полагается каждому, кто доест основное блюдо.
– А я знаю отличное средство, чтобы отработать калории, – тем же бодрым тоном сообщил Саймон, принимаясь за ужин. – Баскетбол.
С тех пор как на амбаре появилось кольцо, мальчишки проводили с мячом почти все свободное время.
– Пап, чур, я в твоей команде! – тут же расплылся в улыбке Итан.
– Мы размажем их по стенке, чемпион, – подмигнул ему Саймон и широко ухмыльнулся.
– Вот уж фигушки, – с набитым ртом возразил Колин. – Готовьтесь к поражению. Мы с Трэвисом вас размажем.
Средний брат обменялся взглядом с матерью, и та подумала, что он прекрасно все понимает. Как и Колин, хотя его гнев и обида слишком сильны, чтобы сразу остыть.
Их сестра не правила миром. Она несла его груз на своих плечах.
Плохое настроение Фэллон прорвалось потоком слез. Рыдая от жалости к себе, она бросилась на кровать, которую отец смастерил сам, скопировав одну из моделей старого мебельного каталога. В конце концов, слезы иссякли и осталась только тупая головная боль.
Это было так несправедливо. Все это. А ссору начал Колин. Он всегда встревал с грандиозными, но глупыми идеями. Вероятно, потому, что не обладал магией. Вероятно, потому, что завидовал.
Если бы это зависело от Фэллон, она с удовольствием поменялась бы судьбами с братом. Пускай бы он забирал себе дурацкий дар, а потом вместо нее отправлялся к незнакомцу на обучение и становился спасителем целого чертова мира.
А она хотела всего-навсего быть обычной. Как другие девчонки из поселения и с соседних ферм. Как все остальные.
Услышав крики и смех, долетавшие через открытое окно, Фэллон постаралась не обращать на них внимания. Но в конце концов не выдержала, встала и выглянула наружу.
Летом дни тянулись долго, и сейчас небо было по-прежнему яркосиним. Но, как и мать, она чувствовала приближение бури.
Фэллон заметила отца и сидящего на его плечах Итана. Они направлялись в сторону амбара. Старшие мальчишки уже заворачивали за угол, поднимая столбы пыли спортивными бутсами, которые удалось выменять в поселении.
Она не хотела улыбаться, когда отец передал отобранный у Колина мяч Итану и поднял того к корзине, позволяя шестилетнему сыну заработать очко.
Она не хотела улыбаться.
Старшие ребята были похожи на отца. Итан был похож на мать.
А она была похожа на мужчину с обложки книги.
Одно это часто ранило сильнее, чем, как ей казалось, она могла выдержать.
Она услышала тихий стук в дверь, затем в комнату вошла Лана.
– Подумала, что ты захочешь подкрепиться. За ужином ты едва прикоснулась к еде, – ласково сказала она. Фэллон ощутила, как сквозь плохое настроение проступает стыд, и лишь молча покачала головой. – Тогда оставлю. – Лана опустила тарелку на тумбочку, смастеренную мужем. – Ты знаешь, как разогреть, когда проголодаешься.
Фэллон кивнула. По щекам потекли слезы. Лана подошла и обняла дочь.
– Я сожалею, – прошептала та.
– Знаю.
– Испортила всем ужин.
– Неправда.
– Но я хотела этого.
– Знаю, – повторила Лана, целуя Фэллон в щеку. – И все же не испортила. Позднее извинишься перед братьями. Но сейчас они счастливы, сама слышишь. Так что все хорошо.
– Я не похожа ни на тебя, ни на папу, в отличие от них.
Лана ласково провела ладонью по длинным черным волосам дочери, собранным в хвост, затем заглянула в такие знакомые серые глаза.
– Я рассказывала о той ночи, когда ты родилась. Это одна из любимых твоих историй, помнишь? – Не прекращая говорить, Лана подвела Фэллон к кровати и усадила рядом с собой. – Но я никогда не рассказывала о той ночи, когда ты была зачата.