Он согласился.
Часа полтора плыли мы на перегруженной моторке, боясь пошевелиться, чтобы вода не хлынула через борт. А тут, как на грех, от пристани отчалил пароход «Гоголь» и, разворачиваясь книзу, так взбаламутил реку, что сразу у нас заглох мотор и мы взялись за весла.
Комаров хорошо знал район Хехцира и предложил выбрать место для бивака в зеленом распадке, в тени старых тополей.
— А рыбки на уху наловим, Петя? — спросил Фадеев.
— Непременно, часа не пройдет, как наловим полное ведерко косаток.
— Одних только косаток?
— И толстолобы, и красноперы попадутся, думаю, — заверил Петр, который еще ни разу зря не забрасывал леску.
Фадеев сказал, что в детстве, когда жил в Чугуевке, он тоже любил рыбалить с закидушками и, собираясь на Дальний Восток, дал себе слово хоть изредка бывать на рыбалке, но никак не может выкроить времени. Зато уж сегодня отведет душу.
Как он обрадовался, узнав, что Петр захватил впрок рыболовных снастей. Наговорного слова, которым тот обладал, тоже хватило им на двоих, так что через какой-нибудь час они вернулись с проточки со связкой зеленоватых косаток и двумя сазанчиками.
Несколько отступив, скажу, что каждая встреча с Фадеевым была для нас, дальневосточных писателей, и школой и праздником.
Не раз мы встречались с ним и так, как сегодня, на природе, и в доме на улице Фрунзе, и на квартире у Ивана Шабанова, которого он знал еще по Ростову-на-Дону, и каждая такая встреча, повторяю, не проходила без того, чтобы мы не выносили свои сочинения на высокий суд Фадеева.
Александр Александрович к тому времени уже успел съездить в Комсомольск, Биробиджан, Николаевск-на-Амуре, Совгавань, на Сучан и в родную Чугуевку.
«Опыт моей поездки на Дальний Восток, — писал он вскоре, — оказался удачным. Я побывал в ряде крупнейших в крае строек, в прекрасном юном городе Комсомольске, в растущих колхозах. Я собрал много материала, получил массу новых больших тем.
Мне удалось с перерывом в течение трех месяцев написать целую книгу, третью часть романа «Последний из удэге»...
Я решил не покидать родной прекрасный край, остаться в ДВК, в Москву наезжать изредка...»
Секретари крайкома партии Лаврентьев и Верный, командарм Блюхер, председатель крайисполкома Крутов, Листовский, Слинкин — друг партизанской юности Фадеева — просили его остаться хотя бы на несколько лет в крае, обещая ему, как говорят, «от любви до квартир». Фадеев был избран в Хабаровске членом крайкома партии и делегатом с совещательным голосом на XVII партийный съезд.
Он то давал свое согласие остаться здесь на жительство, то, ссылаясь на дела в Москве, обещал бывать на Дальнем Востоке наездами.
Пока на костре варилась уха, Фадеев достал из парусинового портфеля томик «Мастера искусства об искусстве», с которым, помнится мне, он почти не расставался, и стал нам читать высказывания великих художников Возрождения.
Если бы Кулыгин, хлопотавший у костра, не напомнил про уху, Фадеев читал бы и читал.
— Черт, Гаврилыч, испортил песню! — закричал Шабанов. — Ну ничего, Саша, ты нам после еще почитаешь...
После обеда, когда солнце немного зашло, мы побродили по лесу, полазили по сопкам, откуда открывался чудесный вид и на Амур и на Уссури.
Вернувшись на бивак, расселись вокруг погасшего костра и приступили к обсуждению ближайшего номера журнала. Из кучи материалов, присланных Фадееву на приморскую дачу, он выбрал только пьесу Бориса Кисина «Сихотэ-Алинь» и один или два рассказа Ивана Шабанова из цикла «Экзотические рассказы» о Камчатке.
Когда Иван Иванович попробовал отстоять весь цикл, Фадеев раскритиковал большинство вещей за красивость и выспренность стиля, и автору, как говорится, нечем было крыть. Он сидел молчаливо, нахмурившись, смахивая рукавом пот со лба.
Поскольку произведений для номера было недостаточно, Александр Александрович предложил, чтобы тут же выложили, что у кого есть.
— Начнем, пожалуй, с поэтов!
Первым читал Комаров.
Когда очередь дошла до меня, я прочитал длиннющее, строк на полтораста, стихотворение про Амур.
Фадеев взял у меня тетрадку, быстро пробежал глазами странички и, послюнив огрызок карандаша, с маху перечеркнул почти все стихотворение, оставив только первые шесть строчек, самое начало:
— Ну вот, предлагаю стихотворение «Амур» в очередной номер журнала «На рубеже».