— Подумайте, как сложилась судьба гимназиста Зайцева. Отрок мог бы просто заработать психиатрическое лечение. Если он вам отнюдь не нужен, зачем вы присвоили деньги? Ничего личного, просто гешефтмахерство?
Ужели барышня весело улыбнулась? Яков тотчас возненавидел её ямочки.
Почти бывший директор прервал молчание, едва не продлившееся. Своим по-прежнему низким голосом он напевал увертюру из «Кармен». Символично ли, учитывая не оперу, а Мериме? Если только не совпадение, а то под Солнцем бывает всякое.
Барин больше не восседал. Хотя ему было далеко до строгости Добровольского, требовалось хоть какое-нибудь решение. Как ни странно, не подвёл.
Мамзель приготовилась к любимой уловке, но Василий Леонтьевич отнял её руку от пышного бюста (глаза выразили сильное удивление).
— Сударыня, вы не Клеопатра и не Афродита. Вы Сонька Золотая ручка.
Тёзка преступницы глядела исподлобья, куснула губы.
— Как сообщают газеты, мы живём в сказке. При соответственном раскладе кто вы есть? Фея, русалка, ведьма или вампирша? Мой слуга дружит с латинянами, они назвали бы вас суккубом.
— Мерси за необычные комплименты, ваше благородие, — кокетка чарующе рассмеялась.
Со спины было плохо видно, но у барина отпала челюсть. За сердце он схватился вновь.
— Где вы видите комплимент, ужасная вы моя?
Лишь бы Вишнин не забыл главный вопрос — о незаконно нажитых деньгах. Вспоминать стало некогда, когда противницу оскорбила банальная критика.
— Вы считаете меня ужасной? — от гнева голосок прибавил в звонкости, а щёки запылали. Барышня вскочила с канапе, выпрямившись во весь свой немаленький рост. От её шикарного облика исходили жуткие флюиды. Яша осознал, что Фотиева в ближайшее время применит усиленные женские чары, от которых сыщика не спасло бы даже занятое сердце.
Василий Леонтьевич отскочил вправо. Прелестница шагнула шире одним движением благодаря длине ног. Слуга обомлел, вновь вспомнив, как чертовка притворялась малоподвижной. Оба визави переместились обратно влево, но девица быстро потеряла терпение. Светящиеся глаза из просто больших стали огромными, прекрасная фурия по-змеиному шипела. Когда она исчезла из поля зрения Якова, взгляд ассистента переместился на Сыромятина. Судя по выражению лица, кавалер пребывал на седьмом небе.
Склока стала не видна, а взволнованный клиент поступил крайне нерационально. Бывший учитель сдвинулся вперёд (явно желая заключить Фотиеву в объятия), отчего наблюдатель навалился на дверь, а на двойную тяжесть она явно не рассчитана. Удар большой массы пришёлся на малую площадь, то есть дверная ручка быстро оказалась буквально под боком Добровольского. Под резкий крик табакерка упала на ногу, переместив всю свою массу в одну точку. Мычание сквозь зубы, после него последовала бранная фраза со словом «черти».
Служанка, которая шептала нечто душеспасительное, ушла из нехорошего помещения, оставив веник и совок. Тимофей Сыромятин, уткнув лицо в ладони, сидел на табурете. Он только что подмёл чужой нюхательный табак. Мамзель примостилась на коленях Добровольского. Высокопоставленный жених держал сообщницу за осиную талию, а жемчужное ожерелье скользило от глубокого дыхания. Головка со всей причёской, с закрытыми глазами и приоткрытым ротиком, лежала на сильном плече.
Отставной директор гимназии надел мантию из готовой ткани, а в свободной руке держал киянку в роли судейского молотка (обе вещи Агафья подготовила не напрасно). Его внимательные глаза из-под опущенных бровей разглядели отчаяние подсудимого. Раздались чеканные слова: «Встать. Суд идёт. Рассматривается дело о покушении на неприкосновенную персону».
— Батюшки-светы! — унтер-сыщику в очередной раз стало дурно. — Где вы видите здесь суд? Без адвоката, без присяжных. Без судьи, отдельного от потерпевшего. Ваша фамилия не Шемяка и не Басманов.
— Главное в нашем мероприятии не адвокат, а прекраснейший прокурор. Свою собственную роль играет другой прокурор, из Фатера. Интересно ли вам, кто блокирует многие и многие зайте? Зарубите себе на носу. — Вишнин всплеснул руками от нежданного открытия. — Сей значимый юрист — вассал Жюльена Дубинина, того, кто основал в столице казино. К разорению Тимошки оно имеет прямое отношение. Великого генерал-прокурора раньше дополнял евреишка Цудечкис, впрочем, не суть важно. Моя несравненная наверняка вынесла приговор.
— В карцер отправьте скотину поганую… — нежно протянула чертовка, распахнув ледяные глаза в роскошных ресницах.
— Моя хата с краю, ничего не знаю. — Таков был итог рокового визита из уст унтер-сыщика, который вовсе не дал на лапу липовому судье. — Идём домой пить кофе. Чем ты недоволен, негодник?