Азотнокислое серебро — ляпис используется в медицинской практике. Мелкораспыленное серебро в виде водных взвесей успешно применяется при лечении ряда тяжелых заболеваний.
Серебро употребляется для изготовления частей заводской аппаратуры в некоторых химических производствах. Серебряные тигли незаменимы для плавки щелочей, которые при высоких температурах «разъедают» почти все остальные металлы.
Издавна применялось серебро и в ювелирном деле, где из него изготовлялись предметы роскоши — пудреницы, табакерки, ручки для вееров, а также художественно выполненные предметы домашнего обихода — чайные и столовые сервизы, ложки, бокалы, кубки и т. д.
Изделия из серебра особенно были приняты у русской и французской аристократии, где количество «серебра» подчеркивало важность происхождения (фамильное серебро) и богатство его владельцев. О величине масштабов «серебряной гордости» таких владельцев можно судить по столовому сервизу графа Орлова, подаренного ему Екатериной II. В этом сервизе насчитывалось 3275 предметов, для изготовления которых было израсходовано около двух тонн чистого серебра!
В начале первой четверти XX в. амстердамские ювелиры преподнесли в дар председателю комиссии Лиги Наций серебряный молоток, мелодичный звон которого частенько раздавался в зале заседаний, то призывая к соблюдению регламента разговорившихся ораторов, то пробуждая престарелых дипломатов, невольно засыпавших во время длинных и скучных прений.
Серебро не утратило роли ювелирного металла и в наши дни.
Большие количества серебра расходуются на изготовление разменной монеты. С целью увеличения прочности (серебро — мягкий металл) монеты чеканятся из сплава серебра с медью в соотношении 1 : 1. Известны случаи чеканки монет из чистого серебра. Такая чеканка имела место в России во времена уральского магната Акинфия Демидова, сына знаменитого тульского кузнеца Никиты Антуфьева, которому Петр I за искусно сделанный на образец заморского «пистоль» даровал земли на Урале, «где руды железные и иные быть могут обнаружиться». Руды действительно обнаружились, и не только железные, но и серебряные. По государственным законам того времени залежи серебра, кем бы и на чьей бы земле они обнаружены ни были, должны были перейти в собственность «императорского двора». Акинфий Демидов, сочетавший в себе гений первого русского промышленника, основателя русской металлургии на Урале, с нечеловеческой, звериной жестокостью крепостника-заводчика, единовластно распоряжавшегося жизнью тысяч рабов, согнанных в его рудники по чужой воле, решил не отдавать в собственность царского двора найденные залежи серебра.
Понимая, что любые серебряные изделия, изготовляемые им тайно, рано или поздно наведут правительство на мысль о наличии в его распоряжении месторождений серебра, Демидов решил чеканить свои монеты, ничем не отличающиеся от царских. Отличие на самом деле было. Демидовские деньги содержали больше серебра, чем государственные, и с этой точки зрения их нельзя было назвать фальшивыми.
В Невьянске, в глубоком подвале, под высокой башней с курантами, ничем не отличающейся своей архитектурой от сооружений русского средневековья, день и ночь работал демидовский «монетный двор». Демидовские деньги «ходили» в стране наряду с царскими, и даже трудно было сказать, каких из них было больше. Однако слухи о таком монетном дворе, каким-то образом выйдя из Невьянска, доползли и до столицы. Конечно, никто не заикался о ревизии Демидова или расследовании слухов. Даже царица Анна Иоановна предпочитала молчать. Однажды только, играя с Демидовым в карты и получая выигрыш совершенно новенькими монетами, она неожиданно спросила его: «Твоей или моей работы, Никитич?».