– Да что же это такое, Господи? Это и есть Твоя помощь, что ли? Ну почему, почему так?
Надо было торопиться, да ноги не шли. И плакать очень хотелось. Вот возьмет сейчас и разрыдается прямо посередь улицы…
Может, и разрыдалась бы, да неловко стало. Навстречу шла женщина с собакой на поводке и хоть и не смотрела на нее вовсе, но все равно – как-то неловко при ней рыдать…
Вот женщина поравнялась с ней, и Варя услышала, как она бормочет что-то себе под нос. Наверное, сама с собой разговаривает. Так бывает от одиночества, когда больше поговорить не с кем. Особенно с пожилыми женщинами такое случается, Гришина бабушка тоже поначалу сама с собой разговаривала, когда они у нее жить начали… А потом перестала. Потому что было с кем говорить. А когда с Гришей беда случилась, бабушка умерла от горя…
Женщина прошла мимо, не обращая на нее никакого внимания. Варя услышала обрывок ее речи – оказывается, она с собакой беседует, а не сама с собой!
– Нет, Мотя, ты не прав, совсем не прав… Когда снег идет, это очень красиво, Мотя… Я понимаю, что на обочину тебе труднее шмыгнуть, когда много снега навалено, и все же, Мотя, и все же… Ты иди и не думай о том, что тебе туда шмыгнуть хочется, просто иди себе, и все… Красотой любуйся, как я…
Странно: бормотание женщины будто слегка успокоило ее. Рассмешило даже. Идет, главное, задушевный разговор с собакой ведет! Вся в себя провалилась, прохожих не замечает… И собака бежит рядом так, словно очень внимательно ее слушает, поводок не рвет…
Варя вздохнула, улыбнулась грустно. Юлька права, не надо Дашу ругать. Что случилось, то и случилось. Придется ждать следующего письма от Гриши… Оно ведь придет, обязательно придет. И вообще… Может, все как-то образуется… Может, квартирная хозяйка передумает выгонять их из квартиры, еще подождет. Может, Юльке удастся в следующем месяце заработать побольше, и она одолжит ей денег… Хотя и без того ей с Юлькой никогда не рассчитаться! Что бы она без нее делала вообще?
Да, положение у нее совсем отчаянное. И все же, и все же… Как там батюшка сказал? Надо верить, Господь не оставит участием… Сердце открыть искренней просьбой, надеждой… Надо верить, и все образуется…
Хотя как оно образуется, как?! Если завтра утром квартирная хозяйка появится на пороге? За ночь, что ли, как-то образуется? Ага…
Лидия Васильевна оглянулась вслед молодой женщине, попавшейся навстречу. Странная была женщина, да. Лицо такое… Приметное. Исполненное отчаяния. Вдобавок очень бледное, будто от голода.
Наверное, эта девушка подумала про нее: вот сумасшедшая старушка идет… То ли сама с собой разговаривает, то ли со своей собакой. Так и прошли мимо, отметив друг друга одним и тем же словом – странные.
А может, надо было остановиться и спросить у этой юной женщины, что случилось? Почему такое отчаяние у нее на лице? Хотя… Это похоже на досужее любопытство, наверное. А она терпеть не может досужего любопытства. Да мало ли что у человека случилось! Что, теперь каждому встречному душу наизнанку выворачивать? Нынче и без того много любителей развелось в чужую душу залезть – хлебом не корми…
– Или я не права, Мотя, как думаешь? – обратилась Лидия Васильевна к собаке, слегка потянув поводок.
Мотя встал, глянул на хозяйку недовольно. Вильнул хвостом. Лидия Васильевна вздохнула, проговорила тихо:
– Значит, ты считаешь, я не права… Считаешь, надо бы спросить… Но понимаешь ли, друг мой Мотя, не каждый человек может запросто рассказать о себе первому встречному. Вот я, например, не могу. Я обязательно отвечу на такой вопрос дежурной фразой: спасибо, мол, со мной все в порядке… И эта женщина мне наверняка так бы ответила: все у меня в порядке, мол… Что звучит уже само себе довольно однозначно: идите куда шли, любопытная старушка с собачкой! Ты понял меня, Мотя, надеюсь?
Мотя забежал вперед, отряхнул снег со спины, тявкнул коротко и сердито, что могло означать только одно – пошли уже, хозяйка! Ишь разговорилась! А я, между прочим, замерз! И ужинать пора, между прочим!
– Сейчас, сейчас, – с готовностью откликнулась Лидия Васильевна. – Сейчас еще через школьный скверик пройдем – и домой… Хотя надо бы еще в супермаркет заскочить, хлеба купить и колбасы… Или лучше сыра… Подождешь меня у входа, ладно? Я знаю, что ты у входа оставаться не любишь, но что делать? С собакой в магазин не пускают…
Она давно заметила за собой это несчастье, то есть бесконечные разговоры то с Мотей, то с самой собой… Заметила, но сопротивляться не стала. Быстренько нашла оправдание и успокоилась – это же старость… Да плюс одиночество… Хотя соседка по лестничной клетке, добрейшая Нина Степановна, старательно убеждала ее в том, что семьдесят – это вовсе не старость, это еще о-го-го какая жизненная возможность и что иные дамы в семьдесят еще и замуж успевают сбегать… А она смеялась в ответ: «Вот именно, что сбегать, Нина Степановна! Сбегать туда бегом и сразу прыг – и на тот свет…»