Сет долго молчал, глядя на своего брата — единственного человека, которого он любил безоговорочно, со всеми его недостатками и безумием.
— Я не знаю, — наконец ответил он. — Но я знаю, что должен был вытащить тебя оттуда. Должен был найти другой способ, другой план. Мы могли бы уйти раньше, могли бы не ввязываться в это дело с заложниками. Прости меня, Ричи. Я должен был лучше заботиться о тебе.
Что-то дрогнуло в лице Ричи — мелькнула тень боли, сожаления, может быть, прощения. Он потянулся к Сету, почти коснувшись его лица призрачными пальцами.
— Сет, ты должен знать... — начал он, но вдруг замер, широко открыв глаза.
Сантанико возникла за его спиной, неуловимым движением обвила руками его шею и впилась клыками в горло. Её глаза — теперь ярко-желтые, нечеловеческие — горели триумфом и голодом. Кровь хлынула черным потоком, заливая безупречно белую рубашку и костюм Ричи.
— Нет! — закричал Сет, вскидывая револьвер. — Оставь его, тварь!
Он стрелял снова и снова, но пули проходили сквозь иллюзию, не причиняя вреда. Каждый выстрел эхом разносился по пустыне, каждая вспышка выхватывала из темноты искаженное лицо его брата. Сантанико смеялась — глубоким, гортанным смехом, продолжая терзать тело Ричи, а тот смотрел на Сета с бесконечной грустью и пониманием.
— Я не смог спасти тебя снова, — прохрипел Сет, продолжая нажимать на спусковой крючок, хотя револьвер уже только щелкал вхолостую. — Даже здесь, даже в собственном бреду я не могу спасти тебя.
Когда прогремел последний выстрел, видение растаяло, словно его и не было. Остался только запах пороха и пустые гильзы, блестящие в песке. Сет остался один в наступающей темноте пустыни, сжимая бесполезный револьвер.
Он откинулся на спину, глядя в небо, на котором начали проступать первые звезды — холодные, равнодушные свидетели его агонии. Сознание ускользало, унося его в темноту, и Сет почти с облегчением отдавался этому течению, готовый наконец встретиться с братом по-настоящему, а не в предсмертном бреду.
И тогда он услышал это — едва различимые звуки музыки, доносящиеся издалека. Басы, пульсирующие, как сердцебиение, женский смех, звон стаканов. Сет рывком сел, напрягая слух. Не галлюцинация. Звук был настоящим, таким же настоящим, как револьвер в его руке и песок под ногами.
С трудом поднявшись на ноги, он побрел на звук, огибая высокую песчаную дюну. Каждый шаг давался с трудом, но музыка становилась всё отчетливее. Преодолев последний подъем, Сет замер на вершине дюны.
В долине перед ним, освещенное неоновыми огнями, стояло огромное здание с мигающей вывеской: "Дважды крученые сиси".
Сет опустился на колени и запрокинул голову к усыпанному звездами небу.
— У тебя действительно отличное чувство юмора, — прошептал он.
Глава 4. Знакомые тени.
Ночь растекалась по асфальту чернилами, заливая трещины и выбоины. Неоновая вывеска "Дважды крученые сиси" вспыхивала в темноте, окрашивая лица людей в алые и синие тона. Сет Гекко остановился в двадцати шагах от входа, наблюдая за фигурой вышибалы – массивной, словно вырезанной из камня.
Воздух вокруг бара густел от сигаретного дыма и запаха дешевого виски. Тяжелый бас музыки прорывался наружу каждый раз, когда дверь открывалась. Тогда на асфальт выплескивался желтый свет, а вместе с ним – обрывки смеха и разговоров. Кружили байкеры.
Гекко поправил воротник пиджака . Охранник заметил его приближение, глаза мгновенно сузились.
— Куда собрался, приятель? — проскрипел он, перегораживая дорогу.
— Внутрь, — ответил Гекко, стараясь придать голосу беззаботность. — Промочить горло после долгой дороги.
Вышибала хмыкнул, окидывая его оценивающим взглядом.
— Не сегодня. Мы не пускаем случайных путников. Это место для своих, понимаешь? Для дальнобойщиков и байкеров. Киски тебя сегодня ждут в другом месте.
— Киски? — Гекко усмехнулся. — Разве здесь не бар? Я ищу выпивку, а не компанию.
— Слушай внимательно, — вышибала наклонился, от него пахло смесью пота и ментоловой жвачки, — я сказал "нет". Не заставляй меня повторять.
Гекко оценил ситуацию. Слишком много ран, слишком мало сил. Он отступил, чувствуя непривычную горечь поражения.
— Как скажешь, здоровяк. Твоя территория, твои правила.
Он отошел к парковке, опустился на капот старого красного "Доджа", напоминавшего машину, на которой они с Ричи колесили по пыльным дорогам Техаса. Те дни казались теперь другой жизнью — безумной, яростной, полной адреналина. До того момента, как все пошло наперекосяк в "Крученные сиси".