Парень с фотографией команданте Че на футболке метался по лагерю, не зная, за что схватиться. Из палатки снова послышались стоны. На поляне забегали. Одни девушки собирали вещи, другие пытались дозвониться до скорой. Парни сворачивали палатки. На лицах людей была растерянность.
— Роды же принимал? — понаблюдав за суетой и что-то решив для себя, как бы невзначай спросил Вовка у друга.
— А то не знаешь, — ответил Санька, приторачивая вещмешок с провизией к седлу.
— А с проникновением, — Вовка замялся, — ну, туда?
— Бывало, и там шарился, если голова не проходила или какой другой косяк.
— Ну и как там?
— Приплод говорил — жить можно, — пошутил Санька. — До года… А чё — находишься на полном довольствии, только мокровасто и темно.
— Ясно… Короче, ты сейчас пойдёшь и поможешь ей.
— А, вон ты к чему, — наконец, смекнул Санька и посерьёзнел. — Нет. Нельзя. Человек всё же. — Он вскочил в седло, и Орлик заиграл под хозяином, готовый сорваться с места. — Пора нам. Отару не вижу. Надо поискать, где заныкалась.
— Ты примешь ребёнка! — громко произнёс Вовка, чтобы все слышали. Чувствуя собственное бессилье, он как бы искал сторонников.
— Хочешь — давай! А я — нет!
— Только попробуй удрать!
— А то чё?
— Через плечо!
— Ты вообще знаешь, чё такое роды?!
— Я — нет! Ты знаешь!
— И чё?! — воскликнул Санька. — Это не жеребёнок. Не телёнок. Не ягнёнок тебе. Ребёнок это!
— Тот же ягнёнок, только двуногий! Слазь!
— Да пошёл ты!
— Уволю же!
— Вот ты и вскрылся, папенькин сынок, — презрительно улыбнулся Санька и резким движением распустил бич на боевую длину. — Вся натура твоя на поверхность вышла. Люди для твоей семейки — пыль, тварь двуногая. Держи метку!
Свист бича. Восьмёрка в воздухе. Щелчок с оттяжкой. Глухой стон рухнувшего на землю Вовки. Истошный крик роженицы. Шок у городских.
Сплюнув, Санька спешился, привязал Орлика и направился к палатке.
— Куда?! — вырос перед ним парень с фото команданте Че на футболке.
— В п…у, — доложил Санька.
— Не пущу! — сказал парень, и челюсть его затряслась, в глазах наметилась влага.
— Э, давай без истерик.
— Назад!
— Да пойми ты, дурень.
— Назад!
— Заклинило?
— Назад!
— Вован! — не сводя с парня глаз, крикнул Санька. — Кончай боль свою лелеять! Видишь — дурак! Скажи, чтоб рассосался!
Отбросив обиду, Вовка поднялся с земли и утёрся рукавом. Его лицо было наискось перечёркнуто красной чертой, как орфографическая ошибка в диктанте. Все взгляды устремились на него.
— Он спец! — сказал Вовка. — Ему без разницы! Что семечко из подсолнуха! Что яйцо из курицы! Что жеребёнка из кобылы! Он может такое…
— Короти речь, роженицу глянуть надо! — перебил Санька.
— Короче, у вас нет выбора! — послушно закруглился Вовка.
— Слыхал? — сказал Санька стоявшему перед ним парню. — У тебя нет выбора, поэтому будешь делать, что скажу. Конкретно тебе нужно звонить в скорую, а не стоять у меня на пути. «БиЛайн» тут не берёт. Другой оператор нужен. Какой — не знаю. — Санька указал на противоположный берег. — Рыбака видишь в камыше? Засекай место. Он оттуда базарил по мобиле. Сгребаешь сотовые с разными операторами и дуешь туда на всех парах. Может, рыбак уже переместился с нужного пятачка. Тогда тупо курсируешь вдоль берега и ловишь связь. — Видя, что парень близок к нервному срыву, Санька похлопал его по плечу. — Не боись — поймаешь. Когда всё закончится, свечку за «Мегафон» поставишь. Или там за «МТС». Всем трезветь. Иди».
Санька вошёл в палатку и бегло осмотрелся. В центре на синем надувном матрасе лежала девушка. Вокруг роженицы громоздились какие-то сумки, вповалку валялись вещи. Ноги девушки были согнуты в коленях и широко расставлены, глаза — закрыты. Она тяжело дышала. Схватки временно отступили.
— Здравствуйте, Аня, — сказал Санька. — Так же Вас зовут, кажется. Я Ваш акушер буду.
— Вы? — открыв глаза, спросила девушка и, отвернувшись, простонала: «Уйдите… Мне в город надо».
— Вы, наверно, смущаетесь? Не надо этого. Я небрезгливый, да и дело житейское.
— В город… В город отвезите…
Санька присел на корточки, мельком взглянул между ног девушки, быстро переместился, взял роженицу за руку и весело сказал:
— А у дитя, скорей всего, другие планы. Тута, говорит, буду вылазить — в Сашкиной степи.
Губы Ани тронула усталая улыбка.