— Нет, он мой…
— Секс-раб? Ну хорошо-хорошо… Только дай мне руку.
От так настойчиво просит, что Алекса отчётливо понимает — ему нужно согласие. Хотя бы вербальное. Хотя бы чтобы она сама протянула руку.
Ведьмочка тут же прячет ладони за спину и улыбается.
— Мне нужна крутая сила, демон. Никуда я идти не собираюсь, мне и здесь хорошо…
— Хорошо, в этой сырой дыре? — он, кажется, искренни недоумевает. — И ты не скучаешь по дому?
Но ответить Алекса не успевает, потому что Виктор распахивает глаза и резко поднимается на ноги. После чего срывает с кровати покрывало и набрасывает его на голову демона, будто поймав его в сочок. Виктор резко тянет его на себя, надеясь, что адская тварь упадёт, и быстро, приглушённо от спешки и сбивчивого дыхания, читает молитвы-заклятия.
— Эээ, он ещё не дал мне ничего! — поднимает она палец вверх. — Хотя… Круто ты его.
Она встаёт за спину Виктору и шепчет:
— Тебе как-нибудь помочь?
— Не знаю… — признаётся он, покрепче перехватывая края покрывала. — Святой воды здесь случайно нет? Или соли? В крайнем случае и соль подойдёт.
— Сейчас-сейчас! — с огромным волнением отзывается она и бежит на кухню.
— Быстрее! — бросает Виктор ей вдогонку, а сам вдавливает колено демону в хребет, опасаясь, как бы тот и правда ни вырвался.
Как ни как, а тварь эта физически сильнее человека. Да и Виктор сейчас чувствует себя не сказать, что хорошо, чтобы быть уверенным в себе и не ожидать скорого поражения.
Как назло, Алексе приходится повозиться, чтобы открыть новую пачку соли, но когда она это делает, половина рассыпается.
От волнения она бросается собирать всё дрожащими руками. Но вскоре понимает, как это глупо, и бежит к Виктору отдавать то, что есть.
Демон начинает хохотать в ответ на действия человека.
— Ты правда поверил?
Но не высвобождается. Блефует или нет?
Виктор молчит. Вести переговоры с адскими тварями себе дороже. Но потом сразу же понимает, как глупо себя ведёт и спохватывается, продолжая читать заговоры.
— В-вот! — Алекса протягивает ему соль.
А демон как ни в чём не бывало спрашивает у неё:
— Малец-то хорош, но, может, всё-таки продолжим разговор у меня? Здесь просто ангельски холодно!
Виктор хватает соль и выверенным, уверенным движением проводит ею черту между демоном и Алексой, заговаривая уже созданную им грань.
— Никуда она с тобой не пойдёт, тварь! — и уже совершенно иным тоном, можно даже сказать, мягким и спокойным, подсказывает Алексе: — Просто скажи ему «нет».
— Не… — начинает она, но горло сдавливает. Приходится откашливаться под демонский смех, который будто движется от самого демона до Виктора.
— Пробуй ещё! — подбадривает её Виктор, при этом чувствуя, что что-то явно идёт не так…
И голос у него какой-то странный… И руки будто бы слабеют. Или уже и вовсе не держат, будто сеть, покрывало?
Всё тело покалывает и обдаёт таким лютым холодом, что сбивается дыхание. И то ли от этого, то ли ещё отчего, святые слова больше никак не могут сорваться с его губ.
От попыток у него сдавливает ещё и грудь. Он болезненно вздрагивает, от паники и досады рефлекторно хватаясь за голову, чтобы запустить пальцы себе в волосы… И нащупывает там рога.
Глава 8
Виктор застывает у входной двери, в шаге от спасения и безопасности (как твердят ему инстинкты, но не разум), и разворачивается, чтобы броситься на кухню. Ведь все коты должны быть именно на кухне, верно?
Но Белопуза нигде не видно. А Виктор случайно задевает рогом лампу на потолке, и острые осколки разлетаются по всему полу. Теперь здесь становится ещё и опасно стоять и ходить.
— Нигде не вижу кота! — кричит он на ходу, спеша вернуться к Алексе. — Посмотри под шкафом в коридоре! — а самому совсем не до Персипуза, или как его там. Сам не знает, зачем ищет его и чего так за животное испугался.
Алекса кидается искать его по всем углам. А у самой сердце колотится в груди так сильно, что вот-вот выпрыгнет. И будто чей-то голос зовёт к порталу. И там за пеленой магии обещает, что она увидит нечто… знакомое.
— Персик! Если ты здесь, то ты идиот! И всех нас погубишь!
Он отзывается истошным воем прямо под потолком. Забившись в самый дальний и пыльный угол на шкафу, Персик лишь таращит большие и круглые, как блюдца глаза и ревёт, словно неисправленная сирена. При этом, пусть и отзывается на голос хозяйки, не думает подходить даже к краю, не то, что спрыгивать со шкафа на пол.