— Да ну плевать, — отмахивается Алекса и вынимает из рюкзака ту самую картонку. — Держи. Клин клином выбивают, как говориться! Или какое здесь выражение уместнее?
И она протягивает ему табличку по типу тех, которые держат сумасшедшие в фильмах (да и не только там), с надписями о Судном дне или просто призывом пожертвовать им на еду.
У Виктора же табличка оказалась с коряво начирканными ручкой словами: «Люди успели забыть, но Ад рядом! Будем добрее друг к другу!»
Он вопросительно смотрит на Алексу.
— Ну, а что, — ведёт она плечиком, — как бы и не соврали, и люди твой облик поймут.
— Ага, — фыркает Персик, мордой утыкаясь в её колени, чтобы никто из людей не заметил, что он говорит, — типа мы какая-то дурацкая секта?
— Ага, — кивает она, — или просто психи.
— Идёт, — смиряется Виктор, выставляя перед собой табличку, будто щит от любопытных людей.
Не споря и не критикуя это, то ли от усталости, то ли от отсутствия иных идей по выходу из ситуации. А может и оценив, с какой лёгкостью Алекса нашла решение проблемы его облика.
— Так, ладно, — решает она подытожить, участливо похлопывая его по жёсткому и горячему плечу. — Едем то мы куда?
Виктор вздыхает и пытается взять себя в руки, мысленно отгораживаясь от холода и тревог.
— В наш Главный музей.
— Тот, что посвящён адским событиям и победой над демонами?
— Да. Там хранится оригинал книги, которая побывала в Аду. Один из наших во время битвы оказался по ту сторону… Он не мог выбраться, и его напарник сумел лишь передать ему книгу. Но вместо того, чтобы спастись, он начал читать заклятья, будучи с той стороны портала, чем и поспособствовал закрытию не только его, но и всех, что были открыты в радиусе тридцати трёх километров. Чем спас многие жизни… Он исчез, так и не вернувшись в свой мир. Но книга осталась здесь. А на страницах её, будто в плату за эту жертву, появились многие заговоры, символы, различные чертежи и информация. Думаю, если у нас получиться достать её, мы сможем всё исправить.
— Но, по идее, — тянет Персик недоверчиво, — с таким же успехом мы просто можем сообщить о происходящем, куда надо, и они сделают всё сами. И без воровства из Главного. Которое мы, скорее всего, провернуть не сможем.
— Конечно, — фыркает Алекса, легонько щёлкая его по уху, — а Виктор так и останется в теле демона! И помрёт здесь от отсутствия адского жара.
— Чего это?
— Потому что, — отвечает Виктор вместо неё, — скорее всего со мной либо возиться никто не станет, не поверив, что я, это я, а не какая-то потусторонняя тварь. И пристрелят или ещё как «изгонят» меня. Либо вообще заберут на опыты.
— Надо в любом случае, — кивает Алекса, — ему тело сначала вернуть… А ещё разобраться, чего тот гад от меня хотел! А то и меня могут, ну, — облизывает она вмиг пересохшие губы, — того… на опыты забрать.
Виктор на это окидывает её внимательным, тяжёлым взглядом, в котором загорается призрак некого осознания. Но пока ещё молчит… Не время тревожить ведьмочку догадками, пока сам ещё не уверен в них.
Однако она замечает его взгляд и напрягается.
— Чего⁈ — сразу же будто переходит в наступление.
Но от ответа Виктора спасает подъехавший оранжевый автобус.
Глава 10
С поездкой на автобусе было куда проще…
— Не пущу! — упирает проводница руки в бока и загораживает своим тучным телом проход.
Поезд вот-вот должен тронуться, на перроне уже почти никого, к счастью, в этот день здесь хотя бы было не людно. Хотя это спасает лишь от толпы, которая в любом случае расступалась бы от демонского обличия Виктора.
Но вот проводница… Тут и табличка не помогла.
— Рога скидывай, чучело, — в голосе её звучит раздражение, хотя, как считает Алекса, злиться должна она, Виктор и Персик, которого тоже запретили заносить в вагон.
— А почему вы мне хамите? — тем временем с завидным спокойствием интересуется Викторо-демон и изгибает бровь.
А Алекса, глядя на это, невольно закусывает губу, но почти сразу же спохватывается. Впрочем, ей не то, чтобы неловко… Красавчик же! Очевидно. Просто женщину провоцировать на очередные недовольства и подозрения не хочется.
Поздно, та уже берёт в голову какие-то догадки насчёт их внешнего вида и краснеет от негодования:
— Извращенцы! Нет, я уже насмотрелась за свою работу всякого, но сегодня ничего не будет! Ничего, ясно вам? Не при мне! Фетиши эти ваши… Ни стыда ни совести!
— Да что вы себе позволяете? — начинает закипать Виктор.
Даже холод уже ощущается им не так остро, злость, оказывается, демонов согревает не хуже пуховых одеял.
Но прерывает его Алекса:
— А вы глаза закройте, чтобы не завидовать.
Проводница давится воздухом.
— Мы за билеты заплатили, — спешно суёт их ей в руки Виктор и пытается потеснить женщину, расчищая для Алексы ход.
— А кот? С котом нельзя! — вопит та, чувствуя, что бой проигран, но не желая с этим смиряться.
— А вы покажите, где написано, что с Персиком нельзя! — топает Алекса ножкой. — Это чисто домашний кот, у него даже блох нет. Вот, проверьте! — и в довесок к билетам протягивает ей кота.
Персик начинает громко тарахтеть и делает глаза большими-большими и жалостливыми.
И то ли это срабатывает, то ли просто не остаётся времени и сил на споры, но проводница нехотя пропускает их в вагон.
Плацкарт.
Вздыхая и цокая, сквозь недовольства затронутых ими людей (всё же Виктор сейчас немаленький) и сквозь чьи-то ноги, торчащие с нижних полок, компания пробирается до своих мест и с облегчением садится, когда поезд, вздрогнув, трогается с места.
— У туалета, — морщит Алекса носик.
Виктор пожимает плечами.
— Билетов больше не было.
— Да я не жалуюсь, — заверяет она, почёсывая Персика за ухом, — ты вон вообще не в себе сидишь.
Виктор смеётся. И как раз в этот момент мимо проходит проводница.
— Чай, постель, кофе? — вопрошает она едва ли не с вызовом, поджимая губы.
— Чай, — кивает Алекса, то ли специально, то ли неосознанно подсаживаясь поближе к Виктору, — и кофе.
— В постель, — шепчет Персик, ухмыляясь себе в усы.
— И постель, — спешит сгладить всё Виктор, и женщина, кивая, уходит.