Вадим бросил планшет на кровать и направился в душ, снять напряжение с мышцы, которая не давала ему покоя, как только он вспоминал о своей бывшей Отбитой. Без мехов и одежды, в спальне на его кровати.
Вадим сидел за столиком в одном из популярных ресторанов Москвы, мрачно осматриваясь вокруг, за год в городе миллионнике-замкадыше он порядком отвык от пафоса столицы. Эскортницы с одинаковыми лицами и волосами тратили насосанные за ночь финансы за обедом, мужчины в костюмах за сотни тысяч, решали суперважные вопросы, поглядывая на голодных эскортниц, что ими кормились. Москва — словно большая многомиллионная кормушка, у которой собирались все, кому было мало провинциальных щей.
Вадим сбежал от самого себя в эту кормушку одиннадцать лет назад. Год назад сбежал уже отсюда, потому что так и не понял куда и зачем бежал. Успешный бизнес приносил деньги, какое-то подобие смысла жизни, а потом наступил кризис. Не снаружи, а внутри. В тридцать пять лет его шибанул кризис среднего возраста. Даже в отсутствии опостылевшей жены и оравы орущих детей, имея отменное здоровье и мужественную внешность, деньги и уважение, Вадим Крымский будто потерял смысл своего существования.
Он всё продал, сменил местожительства, но пустота так и оставалась зияющей дырой, пока в неё с разбегу не запрыгнула Отбитая. Потусовалась там в бликах дискошара, который притащила с собой, а потом ей стало скучно.
После Кати пустота будто стала ещё шире, Вадим не знал, чем её теперь заполнить. Он ещё раз огляделся вокруг, в поисках красивых женщин и разочарованно вздохнул, никого и ничего не хотелось. Кризис затянулся.
— Здравствуй, Вадим.
Он поднял глаза и поздоровался за руку с мужчиной — Севером Морозовым. Ему он продал свой бизнес и они всё ещё поддерживали связь после переезда. Крепкий, высокий и статный Север был чуть старше него, но его ранняя седина создавала впечатление, что тот намного старше. Суровое лицо, будто высеченное из айсберга, холодный взгляд голубых глаз. Морозов он и есть Морозов.
Их разговор — обмен новостями из жизней, соболезнования от Севера по поводу Игоря и деловое предложение.
— Я строю стадион в вашем городе, мой субподрядчик меня кинул. Уже об этом пожалел и наказан, но дело делать надо, — вздохнул Север. — Пожарка и видеонаблюдение, мелочи по инженерке, у тебя есть ресурсы на осень?
— Найду, — твёрдо сказал Вадим.
Немногословные по своей природе мужчины меньше, чем за час обсудили всё, что было важно и пожали друг другу руки. Миллионы прибыли в жизни Вадима ничего кардинально не изменили.
— Я слышал от Филина его восторги, что вы с командой строите ему театр с актрисульками, как он выразился, — усмехнулся Север, слегка потянув уголки губ. — Радости полные штаны.
— Он делает городу культурный подарок. Благотворительность формирует бренд.
Горький привкус остался на языке от этих слов, сказанных Катей ему совсем недавно, во время очередного рабочего конфликта. Вадим сжал кулак на бедре — имя «Катя» красной лампочкой мигало у него в голове, стоило ему отвлечься. Он испытывал всё нарастающее чувство тревожности от того, что уже почти час не видел, где она сейчас.
Вадим задал вопрос Северу, но тот будто застыл, глядя куда-то в сторону. Обернувшись, Вадим увидел длинноногую девушку с тёмными волосами, рассыпавшимися волнами по спине. Она стояла у барной стойки, лица не было видно. Кадык Севера дёрнулся, когда она повернулась, он нервно сглотнул и тряхнул головой, будто разгоняя мысли.
Крымский едва заметно усмехнулся, Морозов в прошлом году развёлся со своей второй женой — такой же высокой и темноволосой. Обычно он не запоминал жён и девушек своих знакомых и партнёров, но Киру Морозову он запомнил. С ножом в груди. Случайно спас ей жизнь, когда просто шёл по улице с работы. Север быстро оттаял и сказал:
— Бренд Филина не нуждается в поддержке. Это его блажь и позерство. Только и ждёт, как выйдет на сцену и откроет новый театральный сезон. Его жизнь и есть театр, одного актёра — Святослава Филимонова.
— Вы с ним, насколько я слышал, теперь партнёры?
— Он стал крупным инвестором и игроком-хищником на рынке, с ним приходится считаться.
— Непонятно, что его потянуло к нам на стройку, мог бы распушить перья для московской публики. Ностальгирует?