Вскоре вездеход оказался уже рядом с нами, образовав своеобразную защиту от танков. В момент перезарядки, мы, отбиваясь от военных, все-таки смогли забраться внутрь.
— Эллис, ты ведешь — сообщила Рин, у которой ноги истекали кровью. — Я так понимаю, больше никто не сможет — она оценила беглым взглядом наше состояние.
Как ни странно, спорить Эллис не стала, очевидно понимая, что сейчас не время для этого. Она моментально оказалась у штурвала и втопила газ. От столь резкого маневра нас порядочно тряхнуло, будто мы проехали по каким-то бревнам. Правда выяснилось, что это были не бревна, а военные, которых Эллис не собиралась щадить.
— Антиграв включи, нам сейчас только таким образом можно передвигаться — сказала Рин, после чего потеряла сознание.
Конечно, у нас не было времени проделывать весь путь до корабля. Мало того, что ранения у всех были серьезными, так еще нельзя было забывать про метеоритные атаки. Поэтому я, вспомнив, как Рин меня учила вызывать корабль, решил все-таки рискнуть и направить его к нам. Возможно, сказывалось еще и то, что у меня разум был затуманен и я держался изо всех сил, чтобы тоже не отключиться. Ведь в противном случае, никто бы не смог отправить потом корабль на орбиту. Риск был в том, что корабль выходил из маскировки и военные его тут же засекали. А уж что могли применить они — совершенно неизвестно. Барьер, конечно, на корабле был такой же прочный, как и на вездеходе сейчас, но тем не менее мне не очень хотелось недооценивать местных военных.
После вызова корабля прошло не больше пяти минут, он появился ровно тогда, как мы выехали из-под ледяного панциря. На такой маневр военные не успели среагировать, так что добрался он до нас невредимым. На борт мы въехали не останавливаясь, после чего я из последних сил отправился в рубку. Перед глазами итак все плыло, а тут еще пришлось вспоминать, что мне объясняла Рин про взлет. Так или иначе, наверное на каком-то автомате все получилось и вскоре мы уже были на орбите. Дальше я помнил лишь то, как успел вновь активировать маскировку.
С СИЛАМИ
Темнота постепенно начала приобретать какие-то очертания и вес. Внезапно я подскочил. Так случается, когда приснится какой-нибудь кошмар. Довольно долго я не мог понять, где я вообще нахожусь и что происходит. Одно было ясно совершенно точно — я был не на корабле. И тем не менее поверить в окружение было невероятно сложно, пожалуй даже сложнее, чем во все, что я видел ранее. Я оказался в своей комнате.
За окном уже давно рассвело, телевизор на малой громкости бубнил какую-то документалистику. Все вокруг было так, как я оставил, перед выходом в магазин. Возникал резонный вопрос. А выходил ли я на улицу вообще? Или так и уснул на диване, позабыв обо всем? Но тогда получалось, что все случившееся — просто сон. А в это я поверить уж никак не мог. Яркие, запоминающиеся сны, конечно, у меня случались, но не настолько же.
От этой бури мыслей у меня моментально разболелась голова. Осознать все сразу не было никакой возможности, так что я отправился на кухню, приготовить себе что-нибудь на завтрак. Оказалось, что времени всего половина шестого утра, на улице все было поглощено легкой дымкой, оставшейся после ночи. Действительно, я и правда мог заснуть вечером и проснуться только сейчас. Да и все вокруг было абсолютно настоящим, вплоть до малейших деталей. Масло на разогретой сковороде привычно шипело вместе с яичницей, за окном был слышен шум пока еще редких автомобилей. Таких деталей во сне обычно не бывает. Для надежности я пристально уставился в зеркало. Там я увидел себя абсолютно тем же, каким был до всех этих путешествий.
Да и вкус яичницы с чаем не казался мне давно забытым. Тем не менее, то, что оказалось сном — было слишком реально. Я прекрасно помнил все лица и все подробности происходящего, а такое обычно вылетает из головы практически сразу же после подъема. С другой стороны, кошмары обычно так и прерываются, резко и безапелляционно, например в какой-то критический момент, когда находишься во сне на грани гибели.
В какой-то растерянности я доел яичницу и решил продолжить утро традиционной сигаретой. С затуманенной головой я выбрался на балкон и закурил, снова без непривычных ощущений, которые явно должны были возникнуть после того, как сигарет я не видел около двух лет. А за окном все было по-старому. Обычное сонное утро, очередное в своей бесконечной веренице. Люди, спешащие к метро на работу. Правда вся эта спешка какая-то вялая, закутанная в негу и внутреннее сопротивление. Большинство идет слегка пошатываясь, еще не полностью проснувшись, поглощенные ленью и одновременно каким-то безмолвным стремлением к чему-то, что еще призрачно и туманно. А некоторые идут наоборот ускорив шаг, будто уверены и знают, что все, что им нужно, находится там, после метро. Но одно их объединяет, все они во что-то верят. Каждый в свое, но именно это и толкает их вперед. По какой-то причине я почувствовал жгучее разочарование от всего этого.