Теплым утром выехал я из Симферополя в Керчь... и опять попал в зиму. Пролив, отделяющий Черное море от Азовского, был закован льдом. По его скользкой глади разгонялся, словно на коньках, сердитый ветер, чтобы потом обрушиться с разбойным свистом на город. Напоенный холодной сыростью, он метался по улицам и переулкам, пытаясь выдуть из них все живое. К слову сказать, людей на улицах было немного. Но погода тут ни при чем: керчане — металлурги и рыбаки, строители и ученые, корабелы и мореходы — народ занятой, рабочий.
...В просторном зале цокольного этажа обычной пятиэтажки я вновь встретился с весной — ученики Керченской детской художественной школы рисовали цветы.
Нарциссы, тюльпаны, гвоздики... Цветов на задрапированной подставке было не так уж много, гораздо меньше, чем красногалстучных художников, но... вполне достаточно, чтобы украсить едва ли не весь город: ребята рисовали цветы на керченских улицах, у обелиска Славы, у памятника Володе Дубинину, цветы для мамы... И рисунки их, разные по сюжету, манере исполнения, степени мастерства, складывались в один общий, панорамный и волнующий рассказ о том, что было им дорого и близко.
Боясь помешать вдохновению, которое отчетливо светилось на лицах учеников и учителей, я вышел из зала. И подумал: а ведь это не просто урок рисования — это еще и урок гражданственности.
Все, кто побывал в КДХШ, обязательно вспоминают потом о необычной карте в вестибюле. Она привлекла и мое внимание — политическая карта мира, знакомая каждому с детских лет. От маленького кружочка на кромке крошечного полуострова тянулись через моря-океаны уверенные линии к далеким и близким зарубежным городам планеты. Нечто похожее я видел в Керченском порту, откуда уходят в дальнее плавание наши торговые и рыболовецкие суда. Но что, казалось бы, может связывать детскую художественную школу, каких в стране сотни, если не тысячи, с городами Италии и Турции, Болгарии и Мозамбика, Кувейта и Японии, Сингапура и Народной Демократической Республики Йемена?
В заморских городах и странах экспонируются выставки юных художников Керчи. Факт, согласимся, действительно не совсем обычный.
Время рассказать о человеке, без которого, возможно, не было бы не только зарубежных выставок, но и самой школы.
Вот какая история произошла четверть века назад с молодым скульптором Романом Сердюком.
Закончив с отличием Симферопольское художественное училище, Роман остался там же преподавателем. Одновременно пробовал силы в творчестве. Пройдет время, и станет ему ясно, почему те первые, вполне профессионально выполненные работы не приносили удовлетворения. Но это потом. А пока...
Воплощается в реальность замысел, и громко, восторженно стучит сердце: ну уж на этот раз!.. Влажно блестит, в точности повторив замысел, мягкая глина. Кажется, он сделал именно то, что хотел. Но почему уходит из сердца восторг, почему при взгляде на собственное творение бессильно опускаются руки? Не потому ли, что и на этот раз обостренному, ищущему взгляду открывается горькая истина: заставив податливую глину принять нужные, тысячи раз выверенные умом и сердцем формы, он так и не сумел вдохнуть в нее жизнь. Своей законченностью линий она может обмануть кого угодно, только не его. И сильные, железные пальцы скульптора сжимаются в кулак, и уже больше никого не обманет бесформенный ком мокрой глины...
Что же успел он к тридцати трем годам? Участвовал в областных выставках, был замечен и даже похвалой не обойден. Но ох как горьки эти слова похвалы, если сам ты при взгляде на свою работу тоскливо вздыхаешь: не то, опять не то!.. А где оно, страстно желаемое «то»? Появится ли вообще? Но, может, ты, решив когда-то, что творчество — твое призвание, обманулся однажды и навсегда? Может, призвание твое совсем в другом? В преподавательской, например, деятельности? Среди тех, кого учил, есть настоящие дарования. Видеть, как смело, громко, уже первыми работами заявляют о себе бывшие твои студенты — разве это не счастье? Для учителя — да. А для художника?
Жизнь, к счастью, мудра и справедлива к тем, кто умеет работать. Упорно, упрямо, каждый день, не ожидая, когда придет капризнейшее из чудес — вдохновение; приручить его может только работа!
Заботы, не очень-то и связанные с творчеством, привели его однажды в Керчь. Приехав сюда ненадолго, он остался здесь навсегда, чтобы познать наконец истинную, ничем не омраченную радость творчества. Иначе говоря, нашел свою тему. Вернее, две: героика огненных лет и героика морских будней. Все как в сказке: шел и нашел. Шел, правда, десять лет.