Он шагнул к ней ближе и медленно разжал ее пальцы, сжимавшие на груди края покрывала. Оно соскользнуло с хрупких белых плеч, на которых, кроме тонких бретелек ночной сорочки, больше ничего не было.
– Хилари, ты – прелесть, – произнес на выдохе Эдвин, качая головой.
Ее нежные щеки с едва различимыми веснушками покрылись стыдливым румянцем. Она смутилась и вновь натянула на плечи покрывало.
– Что ты здесь делаешь?
Эдвин не знал, что ответить. Но четко сознавал, что поступил единственно правильно, вернувшись к ней.
– Если бы этот мастер на все руки оказался в доме, то я разорвал бы его в клочья, честное слово, – пробормотал он.
Хилари усмехнулась.
– Если бы Томас и находился сейчас здесь, это тебя б не касалось! Мы с тобой давным-давно не имеем друг к другу никакого отношения!
Лицо Эдвина потемнело.
– Знаю. Но я очень хочу, чтобы все изменилось… – Когда слова слетели с его губ, он почувствовал странное облегчение. На протяжении пяти лет ему не хватало сил признаться даже самому себе в том, что без этой женщины его жизнь пуста и неполноценна.
Хилари смотрела на Эдвина во все глаза. Он был по-прежнему потрясающе красивым и невероятно соблазнительным. Ему шла любая одежда. В облегающей плечи и грудь футболке и старых джинсах этот парень смотрелся не менее восхитительно и мужественно, чем в строгом костюме и галстуке.
Хилари окатила горячая волна желания, и ей стало трудно дышать. За пять прошедших лет она практически не общалась с мужчинами. Заботы о ребенке, учеба в университете и работа занимали все ее время. Но от отсутствия мужского внимания и заботы она ничуть не страдала. Ей и в голову не приходило связывать жизнь с кем попало. А такого человека, который смог бы заменить Эдвина, она так и не встретила.
– Я действительно хочу, чтобы мы снова сблизились, – пробормотал Эдвин.
– Правда? – Счастье теплой лавиной накрыло Хилари с головой. Она сознавала, что ступает на опасную тропу, но о плохом старалась просто не думать. Ее буквально несло в объятия Эдвина.
Он опять разжал пальцы Хилари и попытался сбросить покрывало. Ее полная грудь взволнованно вздымалась и опускалась под тонкой полупрозрачной тканью сорочки, а выпуклые затвердевшие соски так и манили к себе.
Эдвин провел рукой по ее нежному плечу, и она, вздрогнув, подалась к нему. Он прижал ее к стене и принялся целовать – жадно и безудержно, как будто всю жизнь только и мечтал о наступлении этих минут. Хилари отвечала на каждое его движение, на любое прикосновение – на все, что он дарил ей.
– Милая, я так давно мечтал об этом, – задыхаясь, шептал Эдвин.
– Я тоже, – отвечала она.
Услышав ее признание, Эдвин возликовал. Желанная, прекрасная женщина вновь была готова принадлежать ему! А сейчас только это имело для него смысл.
Подхватив ее на руки, он закружил по полу, потом устремился вверх по лестнице в ту комнату, где теперь стояла старая кровать.
Рядом с ложем Хилари возвышалась коробка, перевернутая вверх дном. На ней тикал будильник и горела лампа.
Эдвин опустился на край кровати, поставил Хилари перед собой, осторожно вытащил нож, который она до сих пор держала в руке, и положил его на коробку.
– Странно, что ты не задела меня своим оружием, когда мы целовались внизу, – заметил он, улыбаясь.
– Я никогда бы этого не сделала, – прошептала Хилари и, наклонившись, потерлась носом о его щеку. – Если, конечно, каким-нибудь неосторожным действием ты не вынудил бы меня прибегнуть к крайним мерам.
Эдвин рассмеялся.
– Да уж, сегодня вечером ты доказала мне, что постоять за себя умеешь. Я и не думал, что такие малютки способны быть столь воинственными! – Он потер пальцами щеку, по которой несколько часов назад она хлестнула ладонью.
Хилари пригрозила ему пальцем.
– Зато теперь ты будешь вести себя более предусмотрительно!
Он покорно кивнул, обвел ненасытным взглядом ее кремовую грудь, откинул в сторону покрывало, которое она до сих пор удерживала на себе одной рукой, и медленно стянул с ее плеч тонкие бретельки ночной сорочки.
Полупрозрачная вещица послушно соскользнула вниз, и Хилари, оставшуюся перед Эдвином совсем голой, охватила дрожь.
Он жадно прильнул к ее груди и принялся ласкать то один то другой ее сосок так страстно и жадно, будто знал, что занимается этим в последний раз.
Хилари задыхалась от счастья. Она то закрывала глаза, утопая в ливне блаженных ощущений, то открывала их и внимательно вглядывалась в Эдвина, пытаясь рассмотреть в нем все до малейшей детали.
У него были темные пушистые длинные ресницы, длиннее, чем у нее самой.
Они такие же, как у Лили, подумала она, довольно улыбаясь. Сегодня я непременно должна рассказать ему о нашей дочке…
Ласки Эдвина становились все более горячими и порывистыми. Он целовал ее везде, а она постепенно растворялась в нем, как когда-то давно…
– Я полностью теряю контроль над собой… Ты просто колдунья, слышишь? – прохрипел он, переводя дыхание и укладывая ее на кровать.
Губы Хилари опять расплылись в улыбке.
Слышать подобные слова от Эдвина означало нечто поистине невероятное. Ведь этот человек умел контролировать себя при любых обстоятельствах.
Он не курил, потому что был уверен в ненужности и вредности курения, никогда в жизни не выпивал вина больше, чем один бокал, не поддавался чьему бы то ни было влиянию и не отступал от своих принципов.
– Ты потрясающе красивая, – пробормотал Эдвин, восхищенно рассматривая Хилари.
Она знала, что не представляет собой ничего особенного. Но, когда он так смотрел на нее, чувствовала, что действительно обладает чем-то необычным, какой-то изюминкой, которая в его глазах делает ее неотразимой. И обожала ощущать себя такой.
Эдвин снял с себя одежду, лег рядом с Хилари и принялся медленно гладить ее грудь, живот и бедра и покрывать их нежными поцелуями.
– Ты просто чудо, Хилл, просто чудо… – шептал он еле различимо.
– О, Эдвин… Эдвин!… – стонала она в ответ.
Его движения становились все более требовательными, его губы и руки уже обжигали ее и сводили с ума, но полностью овладевать ею он почему-то не торопился.
А Хилари уже сгорала от непреодолимого желания вновь почувствовать его в себе, слиться с ним воедино. Ей казалось, еще немного, и она вспыхнет и превратится в его руках в легкий пепел…
– Эдвин, прошу тебя… Войди же в меня поскорее… – вырвалось у нее из груди.
– Я не хочу торопиться… – сказал он. – Боюсь опять сделать тебе больно… Как тогда, когда мы занимались любовью в первый раз.
Хилари приподняла голову и ласково провела ладонью по его растрепавшимся густым волосам.
– Это было естественно и больше не повторится. Ведь до тебя у меня никого никогда не было.
На мгновение Эдвин замер.
«Никого никогда не было…» – эхом отдалось в его висках. Неужели это правда?
Он взглянул в серые прозрачные глаза Хилари, озаренные чудесным внутренним светом, подернутые туманной вожделенной дымкой и покачал головой.
Ему на ум приходили мысли о том, что до встречи с ним она могла быть девственницей, но он не был в этом уверен.
Почему я не заметил, что для нее тогда все случилось впервые? Был так поглощен страстью? Или настолько уверен, что она искушена в подобных делах? – размышлял он, а душа его наполнялась все большей гордостью и все большим облегчением.
Он проник в нее неожиданно и порывисто. Она на мгновение замерла, оглушенная водопадом давно забытых и ни с чем не сравнимых эмоций. Ее глаза наполнились слезами, и, забыв обо всем на свете, она отдалась блаженству.
– Хилари! Хилари! – закричал Эдвин в исступлении, достигнув самого насыщенного в своей жизни оргазма, опустился на нее и, содрогаясь, уткнулся лицом в ее благоухающие волосы.