Светлые мечты так увлекли ее, что она забыла даже о том, что с самого утра ничего не ела. И лишь когда в желудке закрутило, голова пошла кругом, а перед глазами поплыли темные пятна, она внесла в дом сумку с кое-какой едой и чемодан с одеждой, переоделась в футболку и короткие шорты, нарезала колбасу, хлеб, сыр и открыла пакет сока. Потом поднялась наверх с подносом в руках и, усевшись в плетеное кресло, приступила к еде.
Теперь будущее рисовалось ей безоблачным и радостным. Она представляла себе, каким уютным станет это гнездышко, когда в нем зазвучит звонкий смех Лили, когда в комнатах появится мебель, а на окнах – занавески.
Надо тщательно продумать, как обставить этот дом, решила Хилари. Он ведь не обыкновенный, а старинный, к тому же достался мне столь необычным образом.
Розовые мечты преследовали ее до самого вечера – пока она мыла полы в холле и в комнате наверху, в которой собиралась спать, протирала стены и переносила в дом вещи.
Когда с уборкой было покончено, она вытащила из грузовика длинную металлическую кроватную раму со складывающимися ножками и спинками и поволокла ее в дом. С трудом подняв ее наверх, она немного передохнула и пошла за матрасом. Вот тут-то и начались настоящие мучения! Старый пружинный матрас был настолько тяжелым и громоздким, что доставка его по лестнице на второй этаж превратилась в адову муку.
Но Хилари не унывала. Кряхтя и то и дело вытирая пот со лба, она мужественно продвигалась вперед, держа матрас на спине и согнувшись под ним в три погибели. Каждая остававшаяся позади ступенька жутко ее радовала. Ступеньки эти были для нее маленькими победами, и она уверенно шла к цели, не раскисая и не хныча.
Преодолев треть лестницы и почувствовав, что необходима передышка, она опустилась на ступени. Матрас накрыл ее сверху.
Снизу, со стороны входной двери послышался громкий стук, и Хилари тяжело вздохнула.
Томас, решила она. Пришел в самый неподходящий момент!
– Хилари? – донесся до нее знакомый низкий голос, и у нее все замерло внутри. Это был Эдвин.
От неожиданности и смущения она резко поднялась на ноги, совсем упустив из виду, что на ней лежит тяжелый матрас. И, пошатнувшись, полетела вниз вместе со своей ношей. В последующие мгновения все мелькало перед ее глазами, подобно картинкам калейдоскопа: стены, лестница, потолок, пол с мозаикой, падающий Эдвин с вытаращенными глазами…
Когда все замерло, она подняла голову и огляделась по сторонам, соображая, что произошло.
К счастью, никто не пострадал. Они лежали на матрасе рядом с Эдвином в весьма комичных позах. Особенно смешно выглядел Эдвин: его строгий пиджак из легкой ткани серого цвета задрался на спине до самой шеи, ноги были согнуты в коленях, кончик галстука покоился на голове. Но уморительнее всего смотрелось его красивое лицо. Синие глаза блестели и выражали не обычную надменную самоуверенность, а испуг, рот был приоткрыт, а брови подскочили вверх.
Не совладав с собой, Хилари звонко расхохоталась.
Эдвин стряхнул с головы галстук и окинул Хилари злобным взглядом.
– Тебе смешно?
Это развеселило ее еще больше. Теперь она уже держалась за живот и каталась по своему матрасу.
Эдвин смотрел на нее и не понимал, что с ним происходит. Он хотел сделать вид, что разгневан, но не мог. Вновь слышать ее заразительный смех было так приятно, что у него покалывало в ладонях.
Десятки чудесных воспоминаний, которые он стремился вытеснить из своей души на протяжении всех пяти лет, ожили в нем с удивительной отчетливостью. Смех Хилари всегда приводил его в восторг. В нем звучала беспечная музыка, звон колокольчиков, журчание быстрых лесных ручьев. Этот смех был настолько искренним и по-детски беззаботным, что заставлял забыть обо всех проблемах и невзгодах.
Поддавшись порыву, Эдвин склонился к Хилари и жадно обхватил ртом ее губы.
Она замерла. Его близость, его особенный, ни с чем не сравнимый запах, обрушились на нее волшебным потоком, подействовали, словно магическое заклинание. В первое мгновение Хилари не двигалась и не дышала, не веря в то, что давно исчезнувшее из ее жизни счастье вновь подступило к ней на столь близкое – до опасного близкое! – расстояние. Немного придя в себя, она глубоко втянула в себя воздух, пропитываясь дыханием любимого мужчины. Ей казалось, какие-то неведомые сверхъестественные силы перенесли ее в сказку. Поддавшись воле чувств, она обхватила руками голову Эдвина и ответила на его поцелуй.
Отстранившись от нее через некоторое время, им обоим показавшееся раем, Эдвин растерянно потряс головой. Совершать необдуманные поступки, идти на поводу у собственных эмоций не входило в его правила. То, что произошло сейчас, было трудно объяснить, но он твердо знал, что у него не хватило бы сил противостоять соблазну.
– Зачем ты это сделал? – напуская на себя строгость, спросила Хилари.
Эдвин встал и ничего не ответил.
Она тоже вскочила и приподняла край матраса.
– Я тебе помогу, – предложил он, снял с себя пиджак, отодвинул Хилари в сторону, взял матрас, без особого труда внес его в комнату и положил на металлический каркас.
Хилари проследовала за ним.
– Где ты взяла эту кровать? Нашла на свалке? – поинтересовался Эдвин.
Хилари гордо вскинула голову.
Естественно, она не таскалась по свалкам. Эту кровать, как и многие другие вещи, ей отдал Освальд. Они стояли у него на чердаке, ими давно никто не пользоваться. Брать более новую мебель, ту, которой были обставлены его комнаты, она наотрез отказалась, хотя брат настаивал на этом. Их спор едва не закончился тогда скандалом.
Хилари достала из коробки, стоящей в углу, комплект постельного белья и принялась расстилать постель.
– Кстати, ты не сказал мне, откуда узнал о том, что я въезжаю в этот дом именно сегодня. И не сообщил, зачем пожаловал.
Эдвин усмехнулся.
– О твоем приезде мне сообщил отец. Он разговаривал с нотариусом Мириам. – Его взгляд упал на простыню, которую в данный момент Хилари расправляла на кровати. На ней с правой стороны красовалась аккуратно пришитая заплата из ткани, немного отличавшейся по цвету от материала самой простыни.
Неужели кто-то до сих пор занимается подобными вещами? – недоуменно приподнимая бровь, подумал Эдвин.
Ему представилась нелепая картина: Хилари в деревянных башмаках и чепце сидит у кучи старого тряпья и при свете фонаря занимается штопкой, подобно персонажу из старой сказки.
– Брось ты эту глупую затею, Хилари! – воскликнул он. – Ты ведь уже сама поняла, что жить в этом доме постоянно просто невозможно.
Она пожала плечами.
– Почему же? Ты, само собой разумеется, не смог бы обойтись без удобств, к которым привык с пеленок. А мне даже интересно обитать в подобных условиях.
Эдвин неожиданно нахмурился.
– А почему ты ставишь здесь двуспальную кровать? Намереваешься проводить ночи не одна?
Перед глазами Хилари возник образ маленькой дочери, которая, просыпаясь, бредет из детской и забирается к ней в кровать. От умиления и наполнившей душу нежности на ее губах появилась улыбка. На мгновение она даже закрыла глаза и представила, как к ней прижимается теплый родной человечек.
И тут же открыла их, испугавшись громкого шума: это Эдвин нервно и злобно начал расхаживать от стены к стене.
Он не узнавал себя. Мысль о том, что Хилари будет развлекаться в этом доме с каким-нибудь типом, буквально лишала его рассудка.
– Имей в виду! – заявил он, пыхтя от гнева. – Если ты собираешься жить на нашей земле, я не хочу, чтобы в твоей постели появлялся кто-то, кроме меня!
Лицо Хилари вытянулось.
– Что?
Эдвин резко затормозил и шагнул к ней ближе.
– Признайся, ты ведь приехала сюда для того, чтобы опять оказаться в моих объятиях? – пробормотал он, понижая голос.