Подошли двое. Один обошёл сбоку с фонарём, второй — к окну. Посмотрел в салон, прищурился.
— Ты откуда?
— Из Лекко, — прохрипел я. — Еду на юг. Пропустите. Мне отдохнуть надо.
Он что-то сказал в рацию. Второй посветил фонарём в салон, задержался на крови на сидении, на моих руках, на рваной одежде. На лице.
— Ты что, ранен? — спросил первый.
— Ага. Только не сдох. Есть где поспать? До утра. Уеду. Машина дотянет — и хорошо.
Пауза. Он переглянулся с напарником. Потом открыл дверь.
— Выйди. Спокойно.
— Да мне бы… — Я начал, но тут меня схватили под руки. Аккуратно, но крепко. Потянули наружу. — Эй! Да вы чё, бл… — Меня удержали. Подбежали двое в красных куртках, с рюкзаками — медики.
— Мы посмотрим! — крикнула женщина. — Он весь в крови!
— Не трогай, — прошипел я, — не лезь. Что ты мне дашь, а? Пластырь? Перебинтуешь так, чтобы кишки не вывалились? Спасибо, сам справлюсь.
Они опешили. Полицейский шагнул ближе.
— Послушай, ты на ногах держишься чудом. Мы можем…
— Нет, — оборвал я. — Скажи, где тут отель. Или комната. Любое место, где можно закрыться и не сдохнуть до утра. Этого хватит.
Он снова посмотрел на медика, потом в рацию что-то сказал. Через минуту к обочине подъехал серый джип.
— Садись, — сказал он. — Отвезём. Здесь недалеко есть центр размещения. Пострадавшим от катастрофы — бесплатно.
Я кивнул, хромая, направился к багажнику.
— Подожди, что ты… — начал один из копов.
— Машина — хлам, — отозвался я. — Забирайте, если надо. Или разбирайте на запчасти. Мне только рюкзак.
Открыл крышку. Вытащил рюкзак — тяжёлый, потёртый, с пятнами чужой и своей крови. Закинул на плечо. Щупальца шевельнулись и потуже зажали бок. Сел в джип. Закрыл глаза.
— Поехали. Пока сам не сдох за рулём.
Дальше был короткий путь по ночной Брешиа. Улицы мёртвые. Огни тусклые. Несколько заброшенных зданий. Один горящий контейнер. Несколько блокпостов с мешками и турелями. Город жил — но не как раньше. Теперь тут правил страх.
Меня привезли к четырёхэтажному зданию с сеткой на окнах. Когда-то — отель. Теперь — убежище. Пара охранников у входа, девушка в жилетке с блокнотом на ресепшене. Она удивлённо взглянула на меня.
— Новый? — спросила.
— Типа того, — ответил я, держась за стену. — Номер до утра. Один. Мне не до разговоров.
— Вы ранены…
— Все тут ранены.
Она только кивнула, протянула ключ.
— Второй этаж. 208. Там есть аптечка. И вода.
— Спасибо.
— Бесплатно. Для таких, как вы. Это по программе помощи.
Я не ответил. Просто пошёл. Поднимался по ступеням медленно, будто по горам. Ключ дрожал в руке. Пару раз почти терял равновесие. Щупальца подсказывали, как держаться. Слабым касанием к перилам.
Дверь открылась с хрипом. Комната — крошечная. Кровать. Стол. Умывальник. Даже телевизор на стене — мёртвый. Занавески прорваны. Но чисто. И тепло.
Я захлопнул за собой. Заперся. Снял рюкзак. Бросил в угол.
Сразу в душ. Скинул одежду и залез под воду. Холодная. Горячей нету. Пофиг. Главное кровь смыть.
Помывшись, осмотрел раны. Кровь не идёт, кишки не теряю. Отлично.
Упал на кровать. Несколько секунд смотрел в потолок, слыша, как пульс в ушах стучит как молот.
Как же все сука болит.
Как же все сука заебало.
Деактивировал щупальца и закрыл глаза.
Проснулся от стука.
Глухо. Настойчиво. Как будто кто-то барабанил кулаком в череп.
Я медленно поднял голову. Тело ломило, но уже не так, как вчера. Боль ушла в фон, превратившись в привычную тень. Регенерация сработала как надо — и всё равно ощущал себя выжатым, как тряпка. На часах — семь утра. Раннее утро. За окном — серый свет, как разлитый пепел.
Стук повторился.
— Да иду я, мать вашу, — буркнул я.
Поднялся. Тело ныло, но слушалось. Щупальца не активировал — не хотел пугать. Шагнул к двери, по пути накинув только трусы. Открываю.
На пороге — военный. Бронежилет, автомат за спиной, камуфляж свежий, даже волосы аккуратные. Рядом — женщина в форме медика, с планшетом и сумкой. И оба… зависли. Как будто я был не человек, а рассечённый анатомический плакат.
Молчат.
Я вздохнул.
— Что? — спросил.
Глаза у медика метнулись по телу — от плеча с ожогом до бока, где вчера торчали рёбра. Татуировки рун — чёрные, кроваво-синие, резкие линии, пересекающие старые шрамы.
Резаные, рваные, пулевые, ожоги — десятки меток. Живое досье.