— Они не убьют тебя, — сказал я наконец. Голос хрипел. — Ты им нужна.
Она подняла голову. Медленно.
— Почему?
— Потому что ты их. Боги не тратят усилия просто так. Ты важна Найран.
— Ты с ней?
— Нет. Я с собой. С ней — временно. По договору.
— Тогда… что со мной будет?
Я пожал плечами.
— Отведут в безопасное место. Дадут лечение. Восстановят. А дальше — что скажет она.
— И ты просто так отдашь?
Я посмотрел в окно. За стеклом начинался рассвет. Сначала серый, потом чуть розовый. Воздух вонял сыростью.
— Я не спасал тебя, чтобы оставить. Я вытащил, потому что так было нужно. Потому что мне заплатят. Потому что в тот момент ты не должна была сгореть.
— Ты вообще умеешь чувствовать?
— Я чувствую. Просто не привязываюсь.
Она замолчала. Потом тихо:
— Я не хочу уходить.
— Выбор не твой.
— Тогда сделай его моим. Пожалуйста.
Я смотрел на неё. Лицо бледное. Тени под глазами. Раны начали затягиваться, но тело всё ещё истощено. Она выжила. Была сильной. И глупой — потому что думала, что сможет что-то изменить.
— У тебя сутки, — сказал я. — Наслаждайся. Поговорим потом.
Она не ответила. Только отвернулась к стене.
Я лёг обратно. Щупальца свернулись в спирали на полу. Боль в теле вернулась. Не прощалась — просто отступала.
Через двадцать часов сюда придут те, кто не спрашивает, хочет ли кто-то остаться. Я предупредил. И больше никому ничего не должен.
Я уже почти уснул, как начали шлёпать новые системные сообщения. Глаза закрыты, но они все равно перед взором. Чертова система!
Отношения с Богиней Мара – значительно улучшены.
Отношения с Богиней Мара – значительно улучшены.
Мара: Добрый день, Тень. Давно от тебя не было вестей. Благодарю за жатву. Ты очень вовремя. И ещё. Развивай характеристики равномерно. Без перекосов. У тебя слишком низкая стабильность, из-за этого ты чуть не умер от наполнения силой. Стабильность увеличь хотя бы до двадцати единиц и ты заметишь как станет легче использовать энергию. До скорых встреч, Тень.
Я тяжело вздохнул. Ну есть же нормальные боги, что не спамят тебе каждые пять минут.
Снова активировал целительный став и провалился в сон.
***
Проснулся от сухости во рту и ощущения, что дышу стекловатой. Голова гудела, как трансформаторная будка. Пахло потом, гарью и ещё чем-то странным — медом и плесенью вперемешку. В комнате стояла жара. Воздух был густой, будто кто-то надышал в банке и закрыл крышку.
Я открыл глаза.
Солнце било в щель крыши. Узкая, как нож. В ней плясали частицы пыли, и вся эта сцена выглядела так, будто воздух пытается умереть — медленно, с достоинством.
Девушка сидела в углу. Скрутилась в комок. Глаза закрыты, лицо залито потом. Плечо бинтовано, щёки сероваты. Спала или притворялась. На коленях — нож. Не мой. Видимо, нашла где-то в доме.
Я сел. Тело ныло, как будто каждая кость была отдельно побита. Я поднялся — медленно, без рывков. Движение стало чище. Значит, став отработал. Или просто адаптация.
Смотрел на неё несколько секунд. Не дышал. Потом прошёл на кухню.
Там — всё то же: плитка, трещины, сломанный стул. На столе стоял остаток воды. Взял кружку. Тёплая. Пахнет металлом. Пил медленно, сквозь зубы.
За окном — поле. Высокая трава. Поросль. Где-то вдали чёрная точка. Может птица, может монстр.
Я стоял у окна минут десять. Просто стоял.
Потом вернулся в комнату. Девушка проснулась. Взгляд мутный.
— Который час?
— День. Жарко.
Она села. С трудом. Лицо было уставшим, но спокойным.
— Сколько осталось?
— Около четырнадцати часов.
Она молча кивнула. Посмотрела в окно.
— Я думала сбежать, — сказала через минуту. — Пока ты спал.
— Думала правильно. Только не вышло бы.
— Я знаю. — Она провела пальцами по бинту. — Просто... я хотела почувствовать, что выбор ещё мой.
Я не ответил. Просто сел обратно, у стены.
— Я чувствую себя как вещь, — сказала она. — Как инструмент. Как карта в твоём кармане. Как бутылка с зельем.
— В этом мире всё — ресурсы. Ты, я, карта. Всё, что не даёт преимущества — умирает.
— А то, что даёт — используется?
— Пока не сломается. Или не потеряет ценность.
Она усмехнулась. Безрадостно. Горько.
— Ты ужасный человек.
— Я не человек. Уже давно нет.
— Тогда кто?
Я посмотрел на свою руку. На тыльной стороне — пятна крови. Чужой или своей — уже неважно. Посмотрел на вторую. Обрубок почти отрос. Пальцы уже на половину выросли. Даже двигаются.