Подошла Салайна.
Молча присела рядом, аккуратно — будто рядом не ящик, а трон. Смотрела на происходящее как будто сквозь дым.
— Они… — начала она, — всё это делают… для тебя?
— Не совсем, — ответил я, выпуская дым. — Они здесь потому что боятся. А я — потому что просто заебался.
Салайна молчала. Потом перевела взгляд на группу инженеров. Один держал планшет, двое возились с внешней обшивкой, третий стоял в стороне и судя по всему молился — может, это и был молитвенный блокнот, кто знает.
— Это… армия?
— Ага. Контактная. Типа элитная. Или просто из Германии ближе было.
— Это их технологии? Всё это… — она махнула рукой. — Устройства, скафандры, оружие?
— Наши. Человеческие.
— Но… вы же всего месяц как в системе?
— Ну да. Всё остальное — до системы. Мы научились выживать и убивать задолго до того, как она появилась.
Она замолчала. Потом чуть слышно:
— Страшно.
Я кивнул.
— Взаимно. Ты думаешь, нам самим не страшно? Мы проснулись однажды — и всё. Мир начал сходить с ума. Люди умирают, города горят. Монстры. Порталы. Разломы. Убийства, кровь. А потом вы.
— Мы не хотели…
— Я знаю. Но никому это не важно. Поэтому я и не отдам вас. Ни вам, ни им.
Она вскинула глаза.
— Ты правда…
— Корабль — мой. Вы — мои. Это не обсуждается.
— Но если они…
— Они не заберут ничего. У них приказ — изучать. Держать под контролем. Не провоцировать. Пока вы сидите тихо и я не швыряю кого-то в атмосферу — всё в порядке. А корабль… — я взглянул вверх, где антенна уже крутилась, как бешеный вентилятор, — корабль я никому не отдам. Хрена с два. Они хотят пометить его как «учётный объект временного контроля». Знаешь, что это значит?
Салайна покачала головой.
— Если я отлетаю — они по нему сразу стрелять начнут. Ракета, лазер, хрен знает. Подозрительный неопознанный воздушный объект. И ты в мясо. А так — мы легальны. Я их предупрежу. Они проверят координаты и всё ок. Не собьют. Даже, может, кто-то рукой помашет с земли.
Она смотрела, как по левому борту солдаты выгружают полевой генератор. Потом снова на меня.
— Мы не знали, что люди такие…
— Технические?
— Системные.
— Мы и не были. До того, как всё пошло по жопе.
Сзади кто-то из банши заржал. Громко. По-человечески. Я обернулся. Один из них — парень с торчащими ушами и шрамом через бровь — показывал кому-то пальцем, как работает шоковый электростимулятор. Сам не понимал, но хохотал, как будто в первый раз в жизни увидел разъём.
Группа банши вокруг него тоже смеялась. Кто-то уже пытался снять бронешлем с солдата, но тот просто фыркнул и показал, как отстёгивается фиксатор.
Смешно. Естественно. Почти… нормально.
— Они адаптируются, — сказала Салайна.
— Все адаптируются. Или дохнут. Тут по-другому не работает.
Мы замолчали. Я затянулся, выбил пепел. На носу корабля кто-то играл в кости. Из еды банши собрали что-то вроде стола — поставили ящик, навалили на него сухарей и сушёные фрукты из своего мира. Кто-то уже варил воду в походном котле.
— Не знаю, — сказала она, — получится ли у нас стать… не врагами.
— Врагов у нас и без вас хватает. Но если уж ты собираешься жить на моём корабле, работать и выполнять приказы — ты уже не враг. Пока. А дальше — от тебя зависит.
Она чуть кивнула. Потом замерла. Потом — неожиданно:
— Ты правда... будешь сражаться, если они попытаются нас забрать?
Я посмотрел на неё. Долго. Потом кивнул:
— Да. Но не ради вас. Ради того, что если я однажды кого-то взял под крыло — я не отпускаю, пока не решу сам. Иначе я — не я. Корабль мой. Вы мои. Попробуют забрать моё – просто убью и пойду дальше.
Вдалеке раздалась сирена — кому-то, видимо, не туда поставили датчики движения. Немец на переборке ругался на двух языках одновременно.
— А если тебя убьют?
— Тогда вы станете просто группой ушастых без командира и без законного статуса. И в следующий раз вас не спросят. Сначала откроют огонь. Потом подберут выживших. Если повезёт.
Салайна закрыла глаза на секунду.
— Ладно, — сказала она. — Я поняла.
— Только не делайте из меня мессию, а то начну реально психовать.
— Ты не мессия. Ты… просто странный.
— Спасибо. Это взаимно.
Она встала, молча кивнула и пошла к своим. Банши сидели группами — сжавшись, облокотившись на перила, разбившись по «семьям». Где-то шёл спор, где-то — шёпот, кто-то делился пайком.
Солдаты продолжали носиться. По мачте кто-то прикручивал передатчик, один из офицеров разговаривал с базой по открытой линии, инженер с дредами в броне устанавливал панель с картой местности.