Наконец, мы въехали на стоянку, и мама, обернувшись, быстро заговорила:
– Люси, прошу, раз в жизни не говори весь ужин о кофточках и джинсах. Ребекка, я знаю, что тебе очень хочется задать президенту кое–какие вопросы, но оставь их при себе. И, Саманта, умоляю тебя – не ковыряйся с брезгливым видом в тарелке. Если тебе не понравится какое–нибудь блюдо, просто оставь его.
По–моему, мама не права. Если отодвинуть тарелку, даже не притронувшись к ее содержимому, все равно все думают, будто ты хоть что–нибудь, но попробовал.
Итак, мы въехали в ворота, оставив позади журналистов и вспышки фотоаппаратов. Вблизи Белый дом казался совсем небольшим, и я недоумевала, как там помещается столько залов.
Полицейский открыл дверцу машины, а швейцар – входные двери, и вот мы все стоим на красном ковре, а первая леди приветственно машет нам рукой. Президент пожал папе руку и доброжелательно спросил: «Как дела, Ричард?», на что папа ответил: «Спасибо, хорошо, господин президент!»
Затем нас повели по коридорам Белого дома так естественно, словно мы здесь жили и теперь все вместе собирались на пикник. Правда, на пикник не надевают колготки и костюм от Энн Тэйлор.
Если честно, я почему–то чувствовала себя ужасно неловко. Не только из–за дурацкого гипса, не только из–за того, что Люси снова вымыла мне голову лошадиным шампунем, не только из–за того, что за ужином обязательно должна была быть цветная капуста.
Дело в том, что как бы дружелюбно ни держались президент и его жена, мы были в Белом доме. И не в тех залах, которые показывают на экскурсии, а в жилой части – ее никто никогда не видел. Она напоминала мотель, где мы как–то останавливались. Наверное, президентская семья еще не успела как следует обустроиться за год.
Когда мы наконец пришли в гостиную, первая леди сказала:
– Располагайтесь, а я принесу что–нибудь выпить.
Я села, и тут вошел Дэвид…
Он был точь–в–точь таким, как в тот день, когда я впервые увидела его у Сьюзен Бун, только вместо черной футболки «Save Ferris» нацепил белую – «Reel Big Fish». Мне показалось, что того Дэвида – в костюме, с прилизанными волосами – никогда не существовало.
– Дэвид! – недовольно поморщилась первая леди. – Я, кажется, просила тебя переодеться к ужину.
– Я и переоделся! – Он пожал плечами и плюхнулся на диван, зачерпнув из вазочки горсть орехов. Я заметила, что он выбирал кешью и оставлял бразильские орехи. Если честно, я всегда делала то же самое.
Ужин подали в одном из залов для официальных приемов, Люси была явно довольна: ее ярко–голубое платье идеально подходило по цвету к обоям. Тереза же увлеченно разглядывала тарелки – из китайского фарфора, с золотой каймой. Первая леди объяснила, что их надо мыть очень осторожно и только вручную. Мне показалось, что Тереза обрадовалась – в коем–то веке за ней помоют посуду.
Похоже, грустила я одна – мои худшие предположения относительно меню оправдались. Сначала подали салат с помидорами «бычье сердце». Нет, соус был вполне приемлемым – обычный итальянский, – так что я съела все листья.
К сожалению, я сидела на почетном месте рядом с президентом, и он, с улыбкой взглянув на мою тарелку, сказал:
– Знаешь, эти помидоры привезли прямо из Гватемалы. Если ты их не попробуешь, может разразиться международный скандал.
Он, конечно, шутил, но мне было совсем не смешно, и, улучив момент, когда никто не смотрел в мою сторону, я быстро скинула помидоры в салфетку, которая лежала у меня на коленях. Затем подали крем–суп с моллюсками. Я съела сливки, а морепродукты завернула в салфетку.
Таким образом, когда пришло время десерта, в салфетке у меня на коленях лежала овощная запеканка, луковая фокачча, картофель, приготовленный на гриле, и запеченная рыба.
К счастью, на меня никто не обращал внимания: взрослые горячо обсуждали экономическую ситуацию в Северной Африке. Вдруг первая леди, улыбнувшись, положила мне на тарелку помидор, искусно разрезанный в виде розы.
– Роза для розы! – объявила она.
Все замолкли и посмотрели на меня. Что оставалось делать? Я тщательно прожевала и проглотила эту гадость, а затем залпом выпила стакан чая со льдом. Ставя стакан на место» я взглянула на Ребекку и еле сдержала изумленный возглас: она мне улыбнулась и сделала вид, что аплодирует. Такие человеческие проявления она демонстрирует крайне редко, но все же это позволяет усомниться в роботизированной сущности сестренки.