— Послушайте телеграмму из Гатчино! — воскликнул Передков и стал читать:
«Приветствуем отважного товарища с мировым рекордом и убедительно просим не искушать судьбы вторично!..» Помнишь, Петр, гатчинскую эпиграмму:
Где теперь этот злой писака?
— Зарайский? — спросил Петр Николаевич и ответил: — Адъютантом у полковника Найденова.
— Найденова… Найденова… — нахмурясь, повторял Есипов. — Почитайте, что пишет сей господин!
Петр Николаевич взял у него газету «Биржевые ведомости» и начал молча читать:
«Первое впечатление ошеломляющее: полет поручика Нестерова обнаружил отвагу, но в нем больше акробатизма, чем здравого смысла… Мертвая петля Нестерова бессмысленна и не логична. Он был на волосок от смерти и с этой стороны заслуживает порицания и даже наказания… Рисковать жизнью только для того, чтобы оспаривать лавры Пегу, это недостойно военного летчика. Мне лично кажется справедливым, если Нестерова, поблагодарив за храбрость, посадят на тридцать суток под арест».
Кровь прилила к лицу и била, стучала в виски. Буквы запрыгали перед глазами.
— Казенные, бумажные души! — негодующе бросил Евграф Крутень, пробежав глазами заметку. — Что понимают они в авиации!
Петр Николаевич поглядел на разгневанного Евграфа Крутеня, на притихшего Мишу Передкова, задумчиво-грустного Есипова и, подавив приступ обиды, произнес спокойно и убежденно:
— Бог с ними, с газетами. Найденовы — это еще не Россия.
— Верно! — пробасил Есипов. — Наливайте, други, бокалы. Я хочу произнести несколько слов… Последних слов, может быть… Меня переводят в Очаков.
Петр Николаевич вскинул голову, ошеломленно уставился на командира отряда.
— Не может быть…
— Извольте выслушать меня, господа… Не много прослужил я вместе с Петром Николаевичем, но след останется в моей памяти на всю жизнь. Поглядите, и года нет, как приехал из Варшавы молодой летчик поручик Нестеров, а теперь в небе Киева летчики летают только по-нестеровски!
Петр Николаевич поморщился.
— Потерпи, Петр. Знаю, ты не любишь похвал. Но я как раз и собираюсь бранить тебя!.. Своею петлей завершил ты целую научную систему нового управления аэропланом. Отчего же не отстаиваешь ты ее от нападок невежд? Отчего примирился ты с кличкой «Русский Пегу»? Или тебе невдомек, что речь идет о высоте русского неба?
Странно, но теперь, когда он пересек через перевал очень трудных раздумий, сомнений и дел, когда первая в мире мертвая петля на аэроплане совершена, им овладела такая усталость, что газетная шумиха не трогала его, точно славили кого-то другого.
Петру Николаевичу стало безразличным, бранят его газеты или хвалят. Вероятно, оттого, что хвалили глупо, крикливо, точно балаганного факира, а бранили грубо, незаслуженно и равнодушно.
Только сегодня, прочитав заметку полковника Найденова в «Биржевых ведомостях», он почувствовал удушье от негодования и обиды.
Есипов прав. Нельзя поддаваться усталости. Надо бороться за высоту родного неба. Это очень хорошо сказано, черт возьми!..
— Мы напишем письмо великому князю Александру Михайловичу, — сказал Миша Передков.
— Сейчас же напишем! — проговорил Есипов.
Петр Николаевич улыбнулся:
— Спасибо, други, за участие. Сначала выпьем и подкрепимся Наденькиными пирожками.
В тот вечер Нестеров пил много, необычно много.
— Командование отрядом ходатайствую передать тебе, — говорил Есипов. — Не сомневаюсь, что под твоим начальствованием…
— Какой из меня начальник, — возражал Петр Николаевич. — Может быть, с твоим переводом повременят? Мы все попросим подполковника Борескова.
— Нет, в Очакове сформирован новый отряд, и я должен выехать завтра же…
Всякий раз, когда уезжал кто-нибудь из товарищей, Петр Николаевич испытывал тягостное чувство утраты чего-то очень близкого, какой-то очень важной частицы собственной души, точно она становилась беднее, точно какие-то очень нежные струны переставали звучать навсегда…
— Есипов! — сказал Петр Николаевич, обнимая его. — Добрый, большой друг! Отчего так коварна жизнь: только полюбишь человека, только сроднишься с ним, а она уже торопит — «Свидание окончено, пора расходиться!»
— Жизнь не коварна, а мудра, Петр, — смеялся Есипов. — Она устраивает так, чтобы у хорошего человека было много друзей!..