— Не тревожься, Петрусь. До этого еще далеко — целых три месяца!
Ни одной жалобы, ни одного стона не услышал от нее Петр Николаевич. Его потрясла неожиданная, ни с чем не соизмеримая сила духа Наденьки, это ее внешне спокойное самопожертвование, это скромное, тихое и величайшее бесстрашие ее.
Однажды он проснулся среди ночи: Наденька плакала. Подушка ее была мокрой от слез. У него сжалось сердце, и он не смог произнести ни единого слова утешения. С тех пор по ночам Петр Николаевич часто просыпался. Прислушивался к дыханию Наденьки, вздрагивал от нелепых и страшных видений, приходивших в полудреме, терзал свою совесть укорами…
Теперь в Петербурге ему было еще тяжелей. Как решился он оставить Наденьку в Нижнем Новгороде и в такие месяцы, которые могут стать роковыми? Пусть унесла его на своих крыльях мечта о полетах. Пусть пришел к нему успех после долгих неудач. Пусть Маргарита Викторовна всегда рядом с Надей. Все равно нет оправдания его поступку. Он вспомнил, что Наденька не одобряла его новой поездки, но потом, в день отъезда, пожелала ему успеха, и было в ее глазах только это желание, только о нем думала она, забывая о себе.
«Святая! Святая моя!» — шептал он дрожащими губами. Слезы бежали по щекам…
Каждый день он писал письма и каждый день приходило письмо от матери и Наденьки.
Земля уходила быстро и плавно. Дома, деревья, мосты становились крохотными, игрушечными. Новые и новые дали открывались взору. Казалось, небо отступало, приподымая голубую завесу. Глядя на эту неохватную глазом ширь, на безбрежный голубой океан, куда уносил его воздушный шар, Петр Николаевич испытывал чувство какой-то бурной, неудержимой радости. Сердцу становилось легко и свободно. Забывались горести. А их снова было немало.
Начальник Главного инженерного управления инженер-генерал Александров, холеный, пахнущий тонкими духами, с женственным личиком и близоруким прищуром зеленоватых глаз, сказал ему:
— Проект вашего аэроплана, мой друг, находится сейчас у полковника Найденова, которому поручено сообщить вам результат.
— А вы, ваше высокопревосходительство, не знакомились с проектом? — спросил Петр Николаевич, почувствовав вдруг робость и перед пышной роскошью кабинета и перед этими непроницаемыми глазами.
— Знакомился, мой друг, и мнение мое вам скажут официально. Так вот-с.
Петр Николаевич вспотел. «Фу, черт, до чего скользкий, увертливый человек!.. И глазки прикрывает, и улыбочкой ослепляет. Это, брат, не Кованько!..»
Через несколько недель полковник Найденов принял Петра Николаевича и, щурясь не то от солнца, не то оттого, что перенял привычку у своего начальника, объявил беспокойному поручику об отклонении проекта.
— Когда б вы были летчиком, — добавил Найденов с мстительной колкостью, — вы сами расстались бы без сожаления со странной идеей вашего проекта.
— И летчиком буду и с идеей своей не расстанусь! — бросил поручик запальчиво. У него покраснели уши, похожие сейчас на два петушиных гребня.
— Можете итти, поручик, — холодно сказал Найденов, но в глазах его блеснуло торжество победителя.
Петр Николаевич, сдерживаясь, чтобы не повторить скандала, возникшего при первой встрече с Найденовым, быстро вышел.
— Поручик! — услышал он чей-то глухой голос и обернулся. Худощавый пожилой офицер с участливым выражением спокойных серых глаз протягивал ему руку.
— Подполковник Ульянин. Начальник авиационного отдела.
Петр Николаевич поглядел на него еще не остывшими от гнева глазами и не торопился отвечать, словно ожидая нового подвоха.
— Ишь, как вас раскалили! — засмеялся Ульянин и, взяв Нестерова за локоть, повел его по длинному коридору. — Я знакомился с вашим проектом и приложенной к нему объяснительной запиской. Признаюсь, к проекту остался равнодушен или, быть может, мало что понял в нем. Но тронула меня объяснительная записка. Настойчивая, сильная воля, смелость, бескорыстие — вот что прочел я в ней!.. И обрывок разговора вашего с полковником Найденовым слышал. Не согласен я с Найденовым! Мне кажется, он отнесся к вам с предубеждением…
Петр Николаевич вслушивался в мягкий голос Ульянина, то и дело повертывал голову, глядя на подполковника с удивлением и неожиданной надеждой.
— Помогите мне, господин подполковник! — проговорил Петр Николаевич с доверием и теплотой в голосе. — Я вижу, вы добрый человек. А в сей земной юдоли добрые люди попадаются не часто. Все больше найденовы, господин подполковник!
Ульянин снова тихо рассмеялся.
— Хорошо, постараюсь помочь…
Через несколько дней Петр Николаевич пришел к Ульянину. Подполковник был мрачен.