Когда наступила темнота, они решили искать штаб полка, но, когда попытались выехать со двора, на улице затрещали вражеские мотоциклисты-разведчики и сразу отняли карабин у повара и завернули его снова во двор. Открыв крышку котла, они обрадовались готовой горячей пище, побежали в хату за посудой и заставили повара раздавать еду, уходя в помещение на ужин. Во дворе они оставили часового, которому захотелось добавки, и он сам полез черпаком в котел, низко наклонившись, так как котел был установлен не на колесах, а на санках. Повар достал топор для рубки дров и мяса и с силой нанес удар часовому по голове. Часовой не издал и звука, а Сеня, державший вожжи, тронул лошадей и, нахлестывая их, направил на выезд из села. Вскоре они влились в поток наших отходящих войск. А утром Семен взахлеб рассказывал об этом происшествии. Я похвалил его за смелость, тут же написал проект приказа о награждении их обоих медалью «За отвагу» и обоим выдал почетные тогда знаки «Отличный повар», хотя у нашего Сени это был «проходной эпизод» службы. Теперь он с гордостью показывал медаль и знак своему «бате» — Ламко.
Мы тут же решили обмыть их награды. Продукты были, а бутылку шнапса привез с собой Ламко. За столом он рассказывал о своих тыловых приключениях, связанных с удалением автоматной пули из нижней челюсти. Эту операцию свободно можно было провести даже в медико-санитарном батальоне, но Ламко решил ехать именно в тот сочинский госпиталь, где ее недосмотрели хирурги, вынув четыре пули из тела Ламко, а пятую оставив, полагая, что это касательное ранение в нижнюю челюсть. Год носил вояка эту пулю, потом почувствовал выступ на челюстной кости. Проверили на рентгене и увидели пулю.
По заведенному ритуалу мы обмыли его орден и Сенину медаль. Потом Ламко расстегнул солдатский вещевой мешок, наполненный немецкими трофейными деликатесами. Мы удивились, увидев в нем шоколадные плитки, батончики, непривычное для нас вафельное печенье, конфеты. И хотя все это именовали эрзац-шоколадом, тем не менее у нас на снабжении и эрзаца не имелось. Далее он рассказал о том, как долго догонял нашу дивизию разными видами транспорта. От Гайсина ехал на попутной полуторке. На последнем перегоне устроились на ночлегу одинокой молодухи, и на ужин она предложила бутылку немецкого шнапса. В передней оставила спать шофера, а с офицером сама предпочла провести ноченьку во второй комнате.
К кровати еле можно было пройти, так как все было заставлено ящиками и мешками. «Я поинтересовался, что это за склад? Хозяйка ответила, что за селом при отходе были взорваны железнодорожные пути, и поезд был брошен немцами, ибо подошли два наших танка. Жители узнали, что это все вагоны с продуктами, и за ночь растащили все по домам». И туту Ламко созрела мысль наполнить вещевой мешок шоколадом, а когда хозяйка вышла подоить корову, то шофер успел вынести даже две коробки, в одной из которых было масло, а во второй сыр в тюбиках. По логике вещей это продовольствие было с уманских продовольственных складов. Немецкие интенданты изъяли продукты на украинской земле для своей армии, у них подобрала хохлушка на правах возврата, а у нее реквизировали Ламко и шофер на правах военных трофеев. Мы впервые пили эрзац-кофе с шоколадом. Сеня набил себе карманы батончиками, а остатки мы взяли в медико-санитарную роту, порог которой я переступил впервые.
Я ежедневно работал в штабе полка со старшим врачом медико-санитарной роты капитаном Шлома Петром Ивановичем по вопросу эвакуации раненых, переброски медперсонала на наиболее важные участки, указывал места развертывания полкового медицинского пункта. Строил медиков в походные колонны, контролировал прохождение ими исходного пункта и всех их знал в лицо и по фамилиям, но из-за стеснительности разговаривать с медичками решился только через десять месяцев от начала формирования дивизии. В заключение дня мыс Ламко помылись в бане с прожаркой белья и обмундирования. За двое суток был помыт в поселковой бане весь полк, поскольку по надписям на стенах и заборах нас нагнали все отставшие люди, транспорт и артиллерия.