Вот же черт. Я был почти уверен, что Джуффин скажет: «Выспался? Вот и хорошо, мы тут без тебя зашиваемся, немедленно дуй в Дом у Моста».
Правда, огорчился я только теоретически, что вышло не по-моему. А на практике еще целых три дня наслаждался безмятежной жизнью в камере для особо опасных государственных преступников среди узорчатых подушек, расписных кружек с превосходной тюремной камрой и книг из библиотеки Холоми, одной из лучших в Соединенном Королевстве; впрочем, будучи любителем беллетристики, которую здесь никто не пишет, я не способен оценить ее по достоинству, только перерыть сверху донизу в поисках старинных мемуаров уандукских мореходов, хоть сколько-то соответствующих моим представлениям об увлекательном чтении. По крайней мере, они подробно описывают Мир, который я еще толком не успел изучить.
Считается, будто долгое тюремное заключение должно способствовать исправлению преступника. Эта идея всегда казалась мне, мягко говоря, наивной, однако моему исправлению заточение и правда поспособствовало. По крайней мере, на пятый день я дал себе честное слово срочно научиться ставить эту клятую защиту от Безмолвной речи, без которой мой прекрасно распланированный отпуск превратился Магистры знают во что. Все говорят, фокус как фокус, ничего особенного, по крайней мере, для человека, овладевшего угуландской Белой магией хотя бы до восьмидесятой ступени; подозреваю, мне это до сих пор не удавалось только потому, что на самом деле я не хотел закрываться от Безмолвной речи, как когда-то в позапозапрошлой, уже почти забытой жизни не решался отключать на ночь домашний телефон – а вдруг в этот самый момент стрясется что-то Невероятно Важное, и мне позвонят, чтобы сообщить? Некоторые дурные привычки надолго переживают людей, которые их завели.
Раскаяние мое свидетельствовало не столько о пробуждении разума, сколько о том, что я уже отдохнул как следует. В смысле изрядно заскучал. Перспектива провести в уютной тюремной камере еще целых семь дней окончательно перестала казаться мне забавной. Все это я попробовал объяснить сэру Джуффину Халли во время очередного сеанса связи, но он меня и слушать не стал. Заявил, что наш Абилат – лучший знахарь Соединенного Королевства, и уж если он велел продержать меня без работы, развлечений и колдовства целую дюжину дней, значит, так надо. Хотя, конечно, может быть, и не надо. Но все равно лучше не рисковать.
В финале нашей беседы я в очередной раз порадовался что не умею убивать силой мысли на расстоянии: все-таки Джуффин мне еще пригодится, мало ли что вот прямо сейчас я сержусь. И впервые в жизни всерьез огорчился, что не умею вышивать крестиком. Ну или ткать гобелены. За оставшиеся семь дней можно было бы успеть создать монументальное историческое полотно, повествующее обо всех моих подвигах. Иных идей, как приятно и с пользой провести это время у меня не было. Ну в самом деле, не роман же писать.
…К счастью, у моего организма есть одно чудесное свойство; вернее, чудесных свойств у этого паразита несколько больше, чем требуется для приятной жизни, но среди них есть как минимум одно очень полезное: уж если мне чего-нибудь позарез приспичит, я это, будьте уверены, получу. В том числе приключений на свою задницу. В смысле развлечений. Даже в Королевской тюрьме.
Поэтому я совершенно не удивился, когда в неурочное время, примерно в три часа пополуночи, в одной из стен моей уютной камеры появилась дверь. И начала открываться – медленно, с угрожающим скрипом, как здесь заведено. Я поспешно отложил в сторону «Отчеты о восемнадцати странствиях капитана Хуруны цан Авойли по торговым делам» и с интересом уставился на дверь. Не то чтобы я никогда прежде не видел открывающихся дверей, просто живший полторы тысячи лет назад куманский капитан Хуруна цан Авойли умудрился написать настолько скучные мемуары, что любой повод хотя бы ненадолго от них отвлечься был хорош.
Наконец дверь открылась, и в мою камеру вошел комендант Холоми сэр Тойхи Камши. Выглядел он сейчас как в те времена, когда был лейтенантом Городской полиции и врывался среди ночи в мой кабинет, встревоженный очередным загадочным происшествием, смущенный, что ему приходится в очередной раз беспокоить коллегу из Тайного Сыска, и одновременно злой – на то, что без меня снова не обойтись. Хотя последнее обстоятельство он, конечно, умело скрывал. В первую очередь, от себя.
– У вас что, узник сбежал? – спросил я.
Вообще-то сбежать из Холоми практически невозможно; единственный известный мне способ – договориться с разумными камнями, из которых построен замок, и доказать им свою невиновность; впрочем, после недавнего инцидента камни твердо пообещали больше никогда не заниматься самоуправством. Но других идей, зачем бы коменданту врываться ко мне среди ночи в настолько растрепанных чувствах, у меня не было.