— Миссис Дэвис могла скрепить листы лентой, потому что нитка истлела, — сказал Найт. — Сургучная печать сломалась из-за того, что листы были свернуты в трубку. А рисунок шкатулки потерялся — все-таки почти двести лет прошло. Иногда самые простые объяснения бывают самыми верными. Однако не будем забывать об этих деталях: пока что данный манускрипт — единственное весомое доказательство мотива убийства, которое у нас есть.
— Хорошо. А что мы будем делать сейчас, сэр?
— Поскольку нам так феерически повезло и нас с таким почетом доставили на Фредерик-стрит, поищем здесь свидетелей. А завтра одному из нас придется снова отправиться в улей, то есть в издательство. Мы упустили из виду художественную редакцию, а миссис Дэвис могла обращаться и туда. И пойдете вы, Лейтон. — Инспектор добавил весело: — Я заметил, что ваша внешность больше, чем моя, располагает тамошних обитателей к откровенности.
Стажер скорчил недоверчивую гримасу.
— Это правда, — заверил Найт, забавляясь. — Обманчиво простодушный вид, этакая детская наивность во взгляде — подарок для сыщика. Люди не могут даже представить, что за столь бесхитростным фасадом скрываются недюжинный ум и цепкая наблюдательность.
— Вы надо мной смеетесь, сэр! — простонал Лейтон.
Очевидно, он считал, что природа поступила с ним несправедливо, наградив светлыми ангельскими кудрями, румяными щеками и пушистыми ресницами; он выбрал серьезную и опасную профессию, и в свои восемнадцать лет ему хотелось выглядеть более солидно.
— Надеюсь, вы не обиделись, — улыбнулся инспектор. — Пользуйтесь своими внешними данными, пока не состарились.
— Скорей бы уж, — проворчал Лейтон.
10 мая 1887 года, вторник. Полиция повсюду
— Добрый день, вот и я! — весело сказала Патрисия Кроуфорд, входя в узкую и длинную, как пенал, комнату, которую занимала помощница художественного редактора мисс Мэри Коллинз.
— Здравствуйте, Патрисия, — несколько рассеянно приветствовала ее молодая особа в пенсне, худощавая и серьезная. — Принесли?
— Да. Специально ездила на Юстонский вокзал, чтобы сделать зарисовки вагона третьего класса. Чуть не уехала в Ливерпуль!
Патрисия вытащила из папки рисунок и протянула мисс Коллинз.
— Так стало более реалистично, — одобрила та.
— Я еще кое-что сделала. Помните, мы с вами говорили, что обложка должна привлекать внимание? Она должна быть такой, чтобы книгу купил человек, спешащий на поезд. Я подумала: поскольку ключевая сцена в романе — объяснение героев в поезде Лондон — Ливерпуль, то почему бы ее и не изобразить на обложке? Вот, взгляните на эскиз… Мы как будто смотрим снаружи: поезд мчится в ночи, а в освещенном окне — два силуэта. Свет из окна выхватывает что-нибудь на первом плане, какое-нибудь растение. Черное на желтом… Как вы думаете, такая обложка привлечет внимание?
Увлекшись, девушка не сразу заметила, что собеседница ее не слушает, а словно думает о чем-то своем.
— Мэри, — позвала Патрисия.
— А? — вздрогнула та. — Простите, у нас тут такое происходит! Невозможно сосредоточиться… Что вы сказали?
— Я предложила поместить на обложке ключевую сцену романа. А что у вас происходит?
— Давайте лучше посмотрим обложку, — помедлив, предложила мисс Коллинз.
Но Патрисия чувствовала — продолжение будет. И оказалась права. Мисс Коллинз отложила эскиз в сторону, достала из сумочки портсигар и спички, вытащила сигарету, вставила ее в длинный мундштук и закурила. Все это она проделала если не напоказ, то все же слегка бравируя тем, что является современной работающей молодой женщиной, без лишних предрассудков. Мисс Коллинз сделала две глубокие затяжки и заговорила, сдерживая волнение:
— У нас рыщет полиция! Все взбудоражены уже второй день! Меня только что допрашивали. Вчера было двое, а сегодня пришел один: с виду совершенный цыпленок, но такой въедливый!
— А что случилось?
— Как? Вы не читаете газет? Убили нашу переводчицу.
— Не может быть! — ахнула Патрисия.
— Еще как может! Горло перерезали! — выпалила мисс Коллинз.
— Вы ее знали?
— Мы не были знакомы, но я видела ее не раз: такая пожилая испанка, лет сорока пяти, но хорошо сохранилась. Я бы даже сказала — эффектная. Да-да, я не из тех женщин, кто о представительницах своего пола говорит одни гадости. Я больше скажу: она была красивой. Все наши мужчины на нее заглядывались. Одевалась всегда по последней моде, так, словно собралась на прием в Букингемский дворец, да еще обвешивалась бриллиантами с ног до головы — искрилась, как рождественская елка. По-моему, не слишком уместный наряд для деловой встречи… О! А может, — мисс Коллинз округлила глаза, — кто-то за ней проследил и ограбил? А вдруг кто-то из наших? Завистников тут хватает!