– Абсолютно, – кивнул Алето, переглядываясь с Чезаре с одинаковой ухмылкой.
Энкарт с шумом вздохнул.
Кровному брату было за тридцать. Вряд ли он на самом деле мечтал о шляпе и плаще, но то, что его заставили надеть бело-красную форму – форму церковников, было правдой.
В Алеонте чаще всего сжигали тела, но Орден крови хранил еще один маленький секрет: иногда братья выкупали умерших у гробовщиков, чтобы затем вернуть их к жизни. Одним из таких купленных стал Чезаре Бона, умерший десять месяцев назад. Предыдущий лидер церкви Эйна. Это было идеальным совпадением. Алето знал, что кровником ему нужен только Чезаре, и рискнул ради него. Все складывалось так удачно, что слово «идеально» можно было повторить еще десяток раз, пихая буквально ко всему.
– Дай руку. – Энкарт грубым движением затянул жгут и куском ваты, смоченным в спирте, потер сгиб локтя – больше для виду, чем для настоящего обеззараживания.
– Понежней, пожалуйста, – попросил Алето с очаровательной улыбкой.
Мужчина воткнул в вену полую иглу, к трубке приладил другую, затем наклонился над Чезаре. Кровь потекла от одного ко второму. Алето начал сжимать и разжимать кулак, чтобы она шла быстрее.
Чем дольше человек мертв, тем сложнее пробудить его кровь. Требовалось убрать старые, застоявшиеся потоки и влить новые. Спустя сотни экспериментов братья нашли идеальное решение: маг отдавал возвращаемому к жизни один литр шестьсот миллилитров своей крови. Однако эксперимент не заканчивался и после: кровники нуждались в постоянной подпитке, они полностью зависели от своего донора, и кровь другого человека уже не давала результата. Каждый из братьев, начавший такой опыт, понимал, что за него еще долго придется платить здоровьем: из-за тяги к знаниям, из-за амбиций, из-за старых обид – каждый находил свою причину рискнуть.
Поговаривали, что из-за такого «единства» кровники перенимают чужие черты характера. Отлично. Значит, Чезаре точно будет рад встрече со старым знакомым.
– Ты что-то придумал для меня? – спросил тот.
– Нет, я просто хочу, чтобы ты жил полной жизнью
– Отлично. Коварные шлюхи и крепкое вино уж слишком много сил отнимают.
– Что, берешь то, что не давали при старой жизни?
Энкарт бросал недовольные взгляды то на одного, то на другого. Решил поиграть в святошу и притвориться оскорбленной девицей? Пусть, пусть слушает.
– Да нет, псы Эйна никогда не отказываются от сахарной косточки, это же не аскеты из Паучьей секты.
– Ага. О том, что происходит за воротами Южного, говорят многое. Это правда?
Последователям Эйна принадлежало не меньше десятка церквей по всему Алеонте и два монастыря. Южный был огромным комплексом, который включал в себя главное здание, где проходили богослужения, а также кельи, хозяйство, школу, приют и прочее. Это был город внутри города и явно не самый праведный. Хотя последователи Эйна никогда не выступали за нестяжательство и аскетизм, наоборот, они предлагали наслаждаться жизнью. Поэтому в Алеонте так любили слушки о том, что творят братья и сестры за стенами храма.
– Каждый делает, что хочет, пока это не мешает другим. – Чезаре подмигнул. – Было у меня несколько интересных людных вечеров… – поймав взгляд Энкарта, кровник не выдержал и рассмеялся..
– Поспокойнее, – буркнул тот, поправляя иглу и трубки.
– На службе не до развлечений. Нас готовили для другого. – Чезаре печально улыбнулся, отбросив свою браваду.
Алето знал это и смог только понимающе вздохнуть, уставившись на высокий потолок с темными разводами.
Все началось с Альвардо Гасты. Чезаре стал его первой пробой вырастить идеального исполнителя для своей сумасшедшей мысли. План не удался. Тогда он нашел другого – других, чтобы наверняка.
Сначала Альвардо взял себе хорошего породистого щенка, затем подобрал уличную дворнягу. Он смотрел, кто из них лучше умеет сторожить и охотиться, кто быстрее учит команды и вернее их исполняет. И долгие годы Алето видел в нем самого лучшего хозяина, самого любимого. Спроси его тогда, он бы честно ответил, что считает Альвардо настоящим отцом и жизнь за него готов отдать. Глава заметил, достал из грязи, отмыл и откормил, позволил почувствовать спокойствие и безопасность. Вот только два пса ему не были нужны, и когда породистый покусал дворнягу, оказалось, что второго проще выкинуть на улицу, чем спасать, да не просто выкинуть, а отдать на живодерню.
Алето осторожно коснулся черной полосы, которая тянулась от плеча до запястья на правой руке. Несколько горизонтальных и вертикальных линий были и на груди – такими татуировками в Рицуме отмечали принадлежность к отряду и положение осужденного. Вместе с оставшимися ожогами, шрамами и выбитыми зубами они составляли карту проведенных в тюрьме лет. Такую карту было не сжечь и не выбросить – она навсегда останется перед глазами.