– Ты сколько крови забрать у меня собрался, чертяка? – Алето снова нацепил на лицо ухмылку.
– Энкарт, ты что, рассказал, что я тебя подкупил, и мы заберем всю его кровь? – Секунду назад на худом вытянутом лице виднелась тоска, но Чезаре быстро включился в игру и тоже изобразил ухмылку.
– Почти все, – буркнул Энкарт, внимательно следя за аппаратом в виде железного короба с медными трубками и циферблатом. Он гнал кровь от одного человека к другому и вымерял каждый миллилитр. Чертовы ученые короля пытались заменить магов крови научными методами, но те с помощью их изобретений становились только сильнее.
Прошло не больше трех минут, как Энкарт отключил аппарат, убрал иглы и наложил на локти обоих повязки.
– Пойдем, надо поговорить, – Алето позвал Чезаре, быстро вставая. Перед глазами заскакали черные точки.
– Посиди, – в голосе Энкарта впервые послышалось что-то похожее на заботу. – Ты и так бледный, а сейчас как бумага стал.
– Я сидел три года. – К мечущимся точкам добавился шум в ушах, но Алето все равно улыбнулся Энкарту как можно шире и вышел.
Чезаре двинулся следом, громко хлопнув дверью на прощанье. Он крутанул в руке шляпу и процедил:
– Ну и что это? Ты как идеальный контраст черного и белого сейчас. Надеюсь, с кровью мне не передалась твоя глупость.
– Не переживай, все мое при мне. – Алето взъерошил темные волосы.
Годы на каменоломнях Рицума и так превратили его в идеальный контраст, дело было не в потере крови. Думать о здоровье он разучился – нельзя думать о том, чего не осталось.
– Пойдем наверх, надо поговорить.
– Не просто так меня позвал, все-таки?
Алето кивнул, крепко хватаясь за лестничные перила. Орден крови расположился в особняке на севере Алеонте. По документам дом принадлежал одному эксцентричному аристократу, и соседи уже не удивлялись вечным гостям, странным звукам и ночным вылазкам жильцов. Впрочем, о предосторожности братья не забывали и чаще всего пользовались нижними проходами – подземная часть больше походила на отдельный город, а не подвал.
– Время здесь точно остановилось, – протянул Чезаре.
Алето снова кивнул. Пол устилали привезенные с юга мягкие ковры, на стенах висели гобелены, картины в тяжелых золоченых рамах, оружие. Даже самые вычурные аристократы не обставляли так свои особняки уже лет сто, а может, и двести. Впрочем, западное крыло с жилыми комнатами и кабинетами выглядело не так пышно и было обставлено более современной мебелью.
– Давай зайдем сюда. – Алето толкнул дверь.
Солнце заливало комнату ярким светом. Кружевные занавески дробили его на множество лучей, и в них было видно, как в воздухе плавают пылинки.
Чезаре раскинулся на массивном кресле, обитом красным бархатом. Алето достал из шкафа два стакана и виски. Он не успел поставить их на стол, как кровник выхватил добро из рук, налил и сделал несколько жадных глотков, затем достал сигареты и закурил.
В годы учебы в школе Ордена жизни Алето не раз видел Чезаре Бона, про которого говорил весь город. Его искренне любили, в него верили – он делал для людей все возможное и действительно заслуживал уважения. Когда-то Алето смотрел на него с восхищением – на совсем молодого парня, который сумел стать душой Ордена, которого хотелось слушать и идти за ним.
И вот чем тот стал – даже не совсем человеком, он затыкал пустоту внутри алкоголем и сигаретным дымом, ночами со шлюхами и шатанием по подворотням. Громкие проповеди, белый шелковый сюртук с красными полосами на рукавах и любовь города остались позади. И это сделал с Чезаре не Алето – Альвардо, освободив место вожака стаи для своего любимого пса.
– Так говоришь, ты пробыл в тюрьме три года? – Кровник с закрытыми глазами откинулся на кресле и, подняв лицо к белому потолку с лепниной, выдохнул дым.
– Почти четыре даже. – Алето сделал глоток виски – слишком большой для такого благородного напитка.
– А сколько тебе было, когда ты вышел?
– Двадцать. – Алето отпил еще – снова слишком быстро и много.
– А когда я умер? – Лицо Чезаре оставалось равнодушным, как и голос, но по тому, как крепко он сжал подлокотник, было ясно, насколько тяжело ему далось последнее слово.
– Ты решил написать мою биографию? Мне это льстит, но не рановато ли?
– Я знаю, о чем ты хочешь попросить, и пытаюсь понять тебя, поэтому спрашиваю.