— Так-так… — напрягся Хуан. — Дорожу некоторыми людьми? Что-то не припоминаю ни одного человека. Я даже собой не очень дорожу.
— Не скромничай! А как же Влад и Костя?
Маг скрипнул зубами и мысленно досчитал до 10. Потом сдержанно ответил:
— Если ты имеешь в виду, что их упрятали в какую-то дурацкую домашнюю тюрьму, то я уже все уладил. Ты опоздала.
— Это ты опоздал! — промурлыкала Кандида с удовольствием. — Твоя информация несколько устарела… в данный момент твои друзья в Ромусе.
Хуан с шумом вдохнул воздух, ноздри его крупного орлиного носа задрожали.
— В Ромусе, — хладнокровно повторил он. — Влад и Костя в Ромусе.
— Да, — кивнула женщина, внимательно наблюдая за реакцией собеседника и надеясь уловить признаки волнения. — Пока — на правах моих гостей.
— Пока? — уточнил Хуан.
— Да. Их будущее зависит от тебя.
— Шантаж? — понимающе усмехнулся Хуан.
— Можно и так назвать.
— Ну, что ж… если их будущее зависит от меня — я им сочувствую.
Кандида откровенно удивилась. Брови ее поползли вверх.
— Нет? Но ты даже не выслушал мои требования. Они вполне выполнимы… более того — приятны… — последнюю фразу она произнесла томным тоном.
— Мне все равно, — пожал плечами Хуан, с удовлетворением отмечая, как безукоризненно красивое лицо женщины искажает недовольная гримаса. — Шантажистам нельзя уступать. Это я знаю.
— И тебе совершенно плевать на судьбу своих подопечных? — зло спросила Кандида. Ее хорошее настроение без следа улетучилось.
— БЫВШИХ подопечных, — холодно подчеркнул Хуан.
— Пускай бывших, — отмахнулась Кандида и подалась к собеседнику; на щеках ее проступил лихорадочный румянец. — Не ври мне, Хуан! Ты не из породы равнодушных, уж я-то знаю!
Хуан не стал спорить.
— Да, я не равнодушен. Но я могу усмирить собственные чувства.
— Что ж… — Кандида медленно и постаралась изобразить на лице презрение. — Как знаешь. Не буду уговаривать.
Она вышла. Хуан проводил ее хмурым взглядом.
Вот ведь ведьма! И, главное, попала в точку. Он, увы, не равнодушен… хотя и хотел бы быть таковым.
Что ж, Кандида учла не все варианты. Отнюдь не все…
Кандида с трудом сохранила лицо в присутствии Хуана. До чего же он порою невыносим… и чертовски обаятелен. Его харизма окупает все прочие недостатки.
Первой мыслью Кандиды было отдать распоряжение убить и Костю, и Влада. Однако уже в следующий миг женщина передумала. В конце концов, парни ни в чем не виноваты… и тоже недурны собой. Жаль их губить совершенно без причины. Гораздо разумнее использовать ребят более рационально. А там, кто знает, — вдруг Хуан изменит свое мнение?
Костю и Влада поселили в скромной комнате с узкими щелеобразными окнами под самым потолком, в которые едва-едва проникали робкие лучи света.
Как и в других помещениях особняка, здесь не было никакой мебели — только невысокое и в меру широкое возвышение у дальней стены. Как пояснила Кандида, это была кровать.
— Кровать?! — поразился Костя. — Вы все спите на таких? Или избранные типа нас?
— Все, — усмехнулась Кандида.
— А где подушки, одеяла? — не унимался парень.
Кандида кивнула на два валика. С виду — достаточно жестких (как выяснилось позднее, не только с виду).
— Что касается одеяла, то я попрошу рабыню принести что-нибудь подходящее.
С момента этого разговора прошло много часов. Время тянулось невыносимо медленно, и друзья сходили с ума от скуки. Заняться было решительно нечем — их никуда не пускали, и приходилось просто сидеть в этой душной сумрачной комнате.
Ребят побеспокоили лишь дважды: в первый раз смуглая девушка с испуганными карими глазами принесла тонкое покрывало, во второй она же подала две порции мяса с овощами.
— Как считаешь, Хуан нам поможет? — поинтересовался Костя за их скудным ужином.
— Считаю, нет, — помолчав, невесело признался Влад. — Наверное, мы ему осточертели со своими бесконечными проблемами.
— Да, ты прав, от нас одни проблемы… — вздохнул Костя.
Ночь, последовавшая за бесконечным днем, не принесла ни облегчения, ни забытья. Влад ворочался с боку на бок, считал овец и даже медитировал, однако заснуть не мог. Мешало все: чересчур жесткая постель, деревянный валик вместо подушки, храп Кости, холод… и, конечно, неизвестность. Задремать удалось лишь под утро. А буквально пару часов спустя его безжалостно вырвали из объятий ночных грез.