- Спрашивай, - тихо, куда-то в затылок проговорил он. От его дыхания кожа покрылась мурашками.
- Почему ты прогнал меня?
Его мышцы напряглись, даже на мгновение, мне показалось он задержал дыхание.
*отсылка к Персидской притче "Усталый путник" о человеке, который носил на шее мельничный жернов.
50 глава
Варвар
- Почему ты прогнал меня?
Очень тихо спрашивает Сладкая, словно боится нарушить установившийся мир между нами.
Я никогда не любил откровенничать, выливать свои переживания или проблемы на кого-то. Я всегда справлялся сам, как мог, как умел. Может, выливай я периодически всё это дерьмо, что разъедало меня в чьи-нибудь уши, я бы не страдал приступами агрессии или апатии. И что сейчас я должен был ответить... я не знал. Просто, потому что ответ был слишком неоднозначный. И причин тогда у меня было несколько, хотя нет, причина одна. Но если её назвать, она потянет за собой много вопросов. А готов ли я к этому? Готов ли я честно на них ответить? Видимо, молчание затянулось, так как Сладкая задает следующий вопрос.
- Ты настолько мне не доверяешь? - чувствую, как она пытается отстраниться. Не позволяю, прижимаю к себе крепче.
- Нет, думаю, как ответить, - также тихо отвечаю. Она перестаёт пытаться вырваться. А я начинаю говорить. - В тот день у меня умер отец, - Сладкая замирает, чтобы не спугнуть мою откровенность. - Это, конечно, не повод, но накануне мы помирились. Вернее, я простил его. А утром мне сказали, что он умер. Просто, они все умирают, все, кто мне был дорог, кого я любил... Словно на мне проклятье, я несу беду. Я испугался. Ты стала моим наваждением, пробралась под кожу... Я как мог, держался подальше, но всегда возвращался, потому что меня тянуло к тебе с какой-то страшной силой. Вот в тот день, я решил оттолкнуть тебя, чтобы ты больше не простила, чтобы ушла и забыла... Ведь рядом со мной ты тоже можешь... - произнести последнее слово не смог, оно так и застряло в горле.
Сладкая пришла в движение и развернулась ко мне лицом. В её глазах, как ни странно, не было жалости. Зато в них было столько нежности, что я готов был утонуть в этой чёрной бездне. Она молча потянулась к моим губам.
- Спасибо, - сказала в самые губы и поцеловала.
- За что? - после поцелуя уточнил я.
- Я не люблю лезть в душу. Считаю, что человек сам расскажет то, что считает нужным и тогда, когда посчитает нужным. А ты впервые ответил на мой вопрос. И я даже могу себе представить, как сложно тебе было это сделать. Ты одиночка, а одиночки не делятся своим, - она прижалась ко мне, устроив голову у меня на груди. - Я не буду больше спрашивать, но хочу, чтобы ты знал, я всегда готова выслушать. Ты только больше не отталкивай. Я и так слишком долго тебя ждала. Мне хорошо с тобой, так хорошо, - последние слова она произносила, прижимаясь ко мне еще крепче.
Я поразился, как точно она меня чувствовала, может потому, что сама была такой же одиночкой.
- Не оттолкну, Сладкая. Тебе принадлежу, со всеми потрохами. Душу тебе отдаю, там мало хорошего, но всё твоё, - признания сами срывались с губ.
- Я, не знаю, не уверена... Но мне кажется, я тебя люблю, - говорит Сладкая.
Что-то рвется в моей груди от ее слов. Сердце замирает, а потом начинает ускоренный бег, разнося тепло по телу. Любит...
Я чувствую, как грудь моя становится мокрой под её щекой. Она плачет. Приподнимаю её подбородок, нахожу губы. Они слегка соленые, целую, долго, медленно, упоительно. Стираю поцелуями слёзы, покрываю ими тонкую шейку, острые ключицы. Люблю её, такую хрупкую, изящную, сладкую.
В этот раз мы не занимались сексом, мы занимались любовью. Не хотелось торопиться, движения были плавными, тягучими, неспешными. Мы смотрели в глаза друг другу, и было ощущение, что это в этом мире не существует никого, кроме нас.
Маша
Признание Савы напоминало попытку показать, что нету в нем ничего хорошего, словно он дает мне возможность поменять решение, но мне было всё равно. Он слегка приоткрыл занавес, и я смогла заглянуть туда, куда раньше меня не пускали. Его душа, как моя, покалечена и изранена от потери близких людей. Но именно сейчас я поняла, что люблю. Люблю его всего такого, с его болью, с дурацким поведением, с попытками решить всё за нас... Конечно, мне хотелось задать кучу вопросов, но я понимала, что он и так сделал большой шаг навстречу. Начни он спрашивать меня, могла бы я всё рассказать, поделиться только моей болью? Нет. Наверное, нет. Невозможно изменить многолетние привычки по щелчку пальцев. И возможно я неправильно понимаю то, что зарождается внутри, но кажется, что это любовь.