Экономка приносит графины. Мы встречаемся взглядом, и я молча протягиваю стакан.
Сейчас мне всё равно. Мне не до приличий. Он сам это сделал. Пусть видит результат.
ГЛАВА 10
МАША
Кожу обжигает то на виске, то на скуле. Я чувствую, что он смотрит, и как можно ниже опускаю голову. Разделавшись со стейком, делаю пару больших глотков кислого клюквенного морса и, всё так же не поднимая головы, с шумом отодвигаю стул. А что? Я поела. Моё «спасибо» тут никому не нужно, я уверена.
— Сядь, — тихо произносит Евгений Сергеевич.
Я впервые за вечер скольжу по нему злым взглядом. Тёмное поло, те же строгие очки, узкие губы, обрамлённые седоватой щетиной, прямой взгляд из-под бликующих стёкол.
Поджимаю губы и падаю обратно на стул. Складываю руки на груди.
— В этом доме есть правила, и ты будешь их соблюдать, — спокойно изрекает он.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Ему мало требований?
— Во-первых, вот это, — он бросает омерзительный взгляд на мой свитер. Честное слово, будто это не предмет одежды, а тряпка с помойки, которую я по ошибке натянула на себя. — Снимай.
— Прямо сейчас? — иронично приподнимаю бровь.
Как бы я его ни боялась, мой свободолюбивый характер рвётся наружу, выплёскиваясь едкими фразами. Прикусываю язык.
Но, к счастью, он пропускает мимо ушей мой вопрос и бесстрастно продолжает:
— Твою одежду заберут сегодня же. Не хочешь носить новую — будешь ходить вообще без одежды.
Нервно сглатываю. Такая перспектива меня не радует. Не удивлюсь, если он действительно заставит меня щеголять по дому в чём мать родила. Чёрт, да я вообще не имею понятия, что у него на уме!
— Я могу есть у себя в комнате? — давлю я, заранее понимая, что ответа не будет.
Но попытка — не пытка.
Он вообще не реагирует. Может, у него слух уже не тот? Возраст, всё-таки.
Открываю рот, чтобы повторить, но он опережает меня:
— Во-вторых, у тебя теперь есть личный охранник. Его зовут Костя. И ты не имеешь права переступить порог этого дома, если рядом не будет его. Завтра утром ты едешь с ним в клинику.
Сердце учащённо забилось. Это стандартный осмотр… или?..
— Мне, наверное, нельзя есть перед сдачей анализов, да? — голос предательски дрожит. — Или это будет просто осмотр? — пытаюсь выяснить хоть что-то. Вдруг он хочет сделать тест ДНК? Это возможно уже сейчас? Или только после рождения?
Уверена, с его деньгами возможно всё.
Мысли мечутся.
Он ухмыляется. Будто читает мои мысли. Начинаю ёрзать на стуле, словно сижу на гвоздях.
— Обычный осмотр, — наконец произносит он.
Я с шумом выдыхаю, облегчённо. До того, как правда всплывёт, я должна придумать план. Найти доказательства измен Дениса. Или рассказать всё сама. Может, так будет лучше?
Поток мыслей прерывает хозяин дома:
— Испугалась, что повезу тебя делать тест ДНК?
Мои руки леденеют. Я распахиваю глаза, боюсь отвести взгляд.
— Мы его сделаем, — внутри всё обрывается. — Через месяц, — кажется, в голосе мелькает досада. — Такие тесты делают только с восьмой недели. И я тебе очень советую молиться каждый день, чтобы ребёнок оказался от Дениса, а не от одного из тех, с кем ты кувыркалась за его спиной.
Грудную клетку сдавило спазмом. Взгляд мечется по комнате. Старинные подсвечники. Камень камина.
Он встаёт и уходит. Конечно. Ему не позволено отпускать меня первой.
В комнату иду как в бреду. Мысли путаются. Значит, у меня месяц. Что будет, если ребёнок не от Дениса? Убьёт? Отпустит? Заставит рожать и заберёт?
Злость на Дениса застилает глаза. Как он мог так подло поступить? Изменить мне и наврать отцу? Господи, почему я раньше не заметила его гнилую суть?
Правду говорят — влюблённость надевает розовые очки. Но больно, когда они разбиваются стёклами внутрь.
Хватаюсь за ручку и вздрагиваю, оказавшись лицом к лицу с амбалом в чёрном костюме.
Ойкаю и отскакиваю. Он смотрит на меня и продолжает ковыряться в замке.
— Здравствуйте, — несмело произношу.
— Я защелку сейчас сниму и уйду. — его голос на удивление высокий. Только после этого я замечаю в руках мужчины отвёртку, которой он сносит маленькие шурупы. Мою последнюю надежду на неприкосновенность. — Кстати, я Костя.
Киваю головой и обнимаю себя руками. Значит это и есть мой личный охранник? Украдкой разглядываю амбала. Тяжёлый уродливый шрам рассекает лицо от глаза до уголка губ. Маленькие глаза с нависшими веками, узкие губы, большие щёки. Вид у него устрашающий, и он точно не один из тех, кто вез меня в особняк. Хотя по комплекции очень похож, но у меня идеальная память на лица. Да и в принципе очень хорошая память с детства. Помню, как мы с папой мечтали, что я поступлю в институт, и окончу его с золотой медалью. «С твоими мозгами и фотографической памятью, это раз плюнуть, Машка», — весело говорил отец, заражая меня своей уверенностью.